Септум (СИ)

— Нет, я не про это. Почему тебя волнует именно курящий Септум?

— Раз он курит, значит он — нехороший человек. Значит, находиться рядом с ним мне будет некомфортно. Меня бесит этот факт, — взяв бумажную салфетку, я стал сосредоточенно мелко рвать и крошить её прямо на стол.

— Я ведь тоже курил раньше.

— Но ты бросил.

— Может и он бросит.

— А может и нет.

— Ты ведь не можешь знать наверняка. Может, он не такой уж и заядлый курильщик. Скуривает себе по одной сигарете раз в три дня.

— Не думаю, — я упорно потрошил салфетку.

— То, как ты мне его описывал… — друг чуть призадумался. — Думаю, это было очевидно, что он курит.

— А вот и не очевидно, — возмутился я, отбросив остатки салфетки в сторону. — Внешний вид вообще никак не определяет наличие вредных привычек.

— Стоп. Погоди, — чуть рассмеявшись, он примирительно вскинул ладони на уровне груди. — Я запутался. Ты что вообще хочешь от меня услышать? Мне защищать его или обвинять? Определись.

— Не знаю, — я насупился. — Ну вот и зачем он курит? Этот факт всё портит!

— И что конкретно он портит?

— Всё! Он портит всё! — я резко поднялся из-за стола. — Мне пора на работу.

До начала моей смены было ещё достаточно времени, поэтому, когда я зашёл в магазин, коллега удивился. Но когда я молча и без объяснений взял первую попавшуюся пачку сигарет и зажигалку, он удивился ещё больше.

В этот момент я бы, пожалуй, не смог объяснить, почему я это делаю. Я никогда не был склонен к каким-либо импульсивным действиям, но этот поступок был как раз из таких.

Зайдя в узкий переулок между магазином и соседним зданием, я решительно, пусть и не с первого раза, зажёг сигарету и затянулся. Видимо слишком глубоко затянулся, потому что горячий дым сильно обжёг горло, и я закашлялся. Но это меня не остановило, я продолжил втягивать в себя дым, несмотря на неприятную горечь, оседающую на языке.

— Чокнулся? — в проёме между домами, загораживая солнечный свет, показалась знакомая фигура. — Не похоже, что ты делал это раньше, — фыркнул Септум и подошёл ближе. — Дать парочку уроков?

— Не нужно, — морщась от отвращения, отбросил окурок в сторону. — Слишком гадко, — и я ткнул пачкой сигарет ему в грудь. — Можешь забрать себе и укуриться до смерти.

Тот инстинктивно подставил руки, ловя пачку.

— Выглядишь рассерженным. Что-то случилось? — раздалось уже в спину.

— Не с той ноги встал.

***

— Я принёс деньги, — передо мной стоял Септум, а я даже не мог поднять на него взгляда. Я всё ещё ощущал волнами накатывающее раздражение, когда вспоминал о том, что он курит и о том, что он видел, как это делал я.

— Какие деньги? — старался говорить спокойно и холодно.

— За сигареты. Не люблю оставаться в должниках, — протянул купюру. — И не нужно сейчас припоминать мне то, что я несовершеннолетний. Ты сам мне их дал.

Я кивнул и, всё ещё не глядя на него, высыпал в его ладонь несколько монет сдачи. Он отвернулся и хотел уже уйти, но, замерев секунд на десять, обернулся обратно.

— Что не так? — спросил, чуть наклоняя голову, пытаясь заглянуть мне в лицо. — Ты злишься на меня?

— Да. Злюсь, — не стал я отнекиваться. — А что, нельзя? Мне не положено злиться?

— Можно. Но почему? Неужели всего лишь из-за сигарет?

— Всего лишь? — я хмуро хмыкнул, смотря в сторону.

— Я не вор и я не убиваю людей. Что такого ужасного в сигаретах, что ты… — запнулся, вздыхая, — даже не смотришь на меня? — его голос звучал понуро и безнадёжно. — Неужели это достаточный повод, чтобы я так низко упал в твоих глазах?

— Тебе некуда падать, — всё ещё смотря на витрину с продуктами, жёстко отчеканил я, — ты изначально был на самом дне. Ты был также низко с нашей первой встречи. С чего ты взял, что вообще мог подняться?

— Ты прав, — он опустил голову и сглотнул. — Я немного забылся.

========== №6 ==========

Уже около двух недель Септум не показывался в моём магазине, а я всё это время изнывал от противоречий настолько, что остро хотелось срочно освоить медитацию, дабы освободить свой мозг и сознание от всего насущного. Я чётко и ясно понимал, что был с парнем непривычно даже для самого себя резким и жестоким. Чувство вины просто душило, с каждым днём всё сильнее и безжалостнее. И мне ужасно хотелось извиниться. Каждый раз по дороге на работу и с работы, проходя мимо книжного, я замирал, неуверенно глядя на дверь. Но за книгой так и не зашёл. Потому что продолжал упрямо напоминать себе о том, что Септум курит, а это неправильно и всегда вызывало у меня лишь отвращение. А значит я прав. Ведь если я извинюсь, получится, что я отказываюсь от собственных слов, взглядов, принципов.

Но разве это всё так важно, если задеты чувства человека? Когда я успел стать таким принципиальным? Разве я не мечтал всегда быть тем, кто лечит людские сердца?

— Ты изменился, — сказал друг, глядя на меня, в то время как я рассматривал прохожих за окном кафе.

— С чего ты взял?

— Ты мало говоришь, хотя раньше был довольно болтливым. Всё время о чём-то думаешь, всё время в себе. А ещё стал рассеянным и раздражительным.

— Так бывает, все меняются, — заключил я философски, взглянув на него.