Серафим

Будучи мятежницей, я сделала глоток вина после ухода серафима, но обычно сладкая жидкость отдавала кислятиной, поэтому я выплюнула ее, а затем вылила содержимое бутылки прямо в раковину. Но вместо того, чтобы выбросить ее, я принесла емкость обратно в гостиную и поставила на журнальный столик. Это немного по-детски, но я не хотела портить свою непробиваемую личность, позволяя Ашеру думать, что он до меня достучался.

Черт бы побрал этого архангела с его чувством вины.

Бедняжке Найе предстоял невеселый подростковый период.

Устроившись на диване и подогнув под себя ноги, обтянутые легинсами, я беззвучно негодовала. Через несколько минут дуться мне стало скучно. К тому же мой желудок заурчал, поэтому я взяла телефон и заказала индийскую еду.

Я как раз освободила Стэнли от пакета с едой, когда архангел приземлился на моей террасе с перекинутым через предплечье бомбером.

Он еле сдерживал гнев, и я почти пожалела его, пока он не сказал:

– Удивлен, что ты вообще можешь ходить прямо.

Значит, его плохое настроение вызвано не Джейсом… а мной.

– А я удивлена, что ты продолжаешь думать, будто во мне есть что-то удивительное. – Я обогнула его, и, поскольку Ашер убрал крылья с дороги, не возникло никакой неловкости с перьями. – Спасибо, что забрал бомбер. Просто брось где угодно.

– Что ты сделала с вином?

– Почему… Я выпила его. – Поскольку отхлебнула совсем немного, я не потеряла ни одного пера.

– Я знаю, как ты звучишь, когда пьяна. Сейчас ты не кажешься пьяной.

Я расставила контейнеры вокруг пустой бутылки.

– Ладно, я не пила, но не из-за того, что ты сказал. – Мои крылья слегка напряглись, но не выпустили перьев. Спасибо, ишим.

Я предполагала, что он спросит, почему я оставила пустую бутылку, но Ашер кивнул в сторону накрытого стола.

– Ждешь гостей?

Я слизнула каплю зеленого карри с кончика пальца.

– Сегодня я потеряла своего последнего друга, так что нет.

Ашер прижал мой бедный бомбер к торсу.

– Джейсон Маррос не был твоим другом.

– Когда-то был.

– Настоящий друг никогда бы не воспользовался тобой.

Это глупо, так глупо, но напоминание о моей недальновидности заставило меня ожесточиться и занять оборонительную позицию.

– Ладно. Ты выиграл. Джейс не был моим другом.

Раздражение исказило черты лица Ашера.

– Тебе по душе моя непопулярность и простодушие? – Дрожь зародилась в ступнях, поднялась по голеням, бедрам, торсу, перекинулась на сжатые кулаки. Чтобы Ашер не заметил дрожи, я скрестила руки на груди. – Просто скажи, кого я имею удовольствие исправлять завтра, и уходи.

– Нет.

– Что нет? Это не предложение.

– Я не уйду, когда ты на грани, – он махнул рукой в мою сторону, – срыва.

– Я не на грани срыва, я на грани того, чтобы что-нибудь сломать. Быть может, твой нос, если не унесешь себя и свой гигантский комплекс спасителя из моего дома. – Я схватилась за свободный воротник свитера, дернула за него, но он просто сполз обратно по моему плечу. – Итак. Кто?

Губы Ашера стали тоньше, чем расстояние между картонными коробками с едой навынос, а между контейнерами из складчатой фольги расстояние было нулевым.

– Мне жаль, что ты заботилась о подонке, и жаль, что он причинил тебе боль.

– Ага. Без разницы. – Я сомневалась, что ему жаль.

Ашер бросил мою куртку на подлокотник дивана, а затем направился ко мне. Прежде чем я успела среагировать, он заключил меня в объятия и прижал к своей груди, зажав мои скрещенные руки между нами.

Я попыталась вывернуться.

– Что, во имя Абаддона, ты делаешь?

– Обнимаю тебя, Селеста.

– Отпусти. Я не хочу обниматься. – Я отчаянно пыталась высвободить руки, но оказалась крепко связана.

– Будь здесь Мюриэль или Найя, они бы обняли тебя. И ты бы им позволила.

Я выгнула шею так далеко назад, как только могла.

– Что ж, я не хочу твоих объятий.

– А что не так с моими объятиями?

– Они похожи на жалость, а мне твоя жалость не нужна.

– Жалость? – Он нежно обхватил мой затылок.

Ладно, хорошо. Это не похоже на жалость. По крайней мере, не та часть его тела, которая впивалась мне в живот. Хотя, возможно, это просто физиологическая реакция на трение, которое я вызвала, извиваясь.

– Почему бы тебе не сказать мне, что я делаю неправильно, дабы я мог улучшить свою технику? – спросил он низким, хриплым голосом, от которого моя проклятая кожа покрылась мурашками. Почему у него не мультяшный писклявый голос? Так было бы проще. – Я обнимал только одного человека, и она помещается на сгибе одной руки, и, хотя малышка жалуется на множество вещей, она никогда не жаловалась на мои объятия. Итак? Как мне сделать так, чтобы стало лучше?

– Отпусти меня.

Между нами повисла тишина, за которой последовало медленное сглатывание.

– Я пытался. Пытался целую неделю, а потом ты пошла и выбрала своего бывшего, и я так ослеп от ярости, что теперь выставляю себя дураком, пытаясь удержать того, кто презирает все, чем я являюсь и что делаю.

Я вздохнула.

– Я не презираю ни тебя, ни твои объятия, даже если они немного подавляющие. Что касается Джейса, он не мой парень и никогда им не был.

Между бровями Ашера залегла вертикальная бороздка.

– Ты спала с ним. Жила с ним.