Серафим

– Хорошо, ладно, конечно. – Я опустилась на диван и взяла наан[11]. Лепешка остыла. Тем не менее я разорвала ее на куски и съела, толком не распробовав. Что, черт возьми, со мной не так?

Я посмотрела на бутылку вина, жалея, что не выбросила ее. Конечно, алкоголь не выход, но ничто так не успокаивает нервы, как алкогольная эйфория. Вспомнив, что у меня есть холодильник с вином, я встала и обошла громадного архангела.

Как только я оказалась вне зоны его видимости, мое дыхание немного успокоилось, а сердце перестало колотиться обо все окружающие его мягкие ткани и твердые кости. Я прижалась лбом к прохладной стеклянной двери встроенного погреба и закрыла глаза.

Вино. Я пришла за вином.

Но затем я осознала, что и бутылка, которую я хотела откупорить, и мужчина, которому собиралась позвонить, всего лишь пластырь. Даже если они дадут мне время, чтобы прийти в себя, они не исцелят рану, которую архангел по неосторожности нанес моему сердцу сегодня вечером.

Как бы мне хотелось не желать его.

Мой взгляд переместился на стойку, которую он обещал починить. Быть может, некоторые сломанные вещи не подлежат восстановлению.

Подавив нехарактерное для меня волнение, я вернулась в гостиную и придала своему тону легкость, которой не чувствовала.

– Ты когда-нибудь собираешься починить каменную плиту, Се… – Последний слог превратился в воздух при виде пустой гостиной.

Хорошо.

Он ушел.

Это хорошо.

Тогда почему мне так плохо?

Глава 37

Мои пострадавшие горло и сердце разбили сон на беспокойные отрывки. Тем не менее на следующее утро, одевшись, я обнаружила на кухне рукописную записку, в которой говорилось, что следующие два дня мне следует расслабиться. Несмотря на то, что время шло, я не стала настаивать на выполнении нового задания. Я вернулась в постель и залечивала раны.

На второй день я почувствовала себя лучше, купила книжку-раскраску и набор фломастеров и отправилась в гильдию, чтобы навестить Найю. Мы сели за столик в столовой и в тени ароматной смоковницы провели половину дня, болтая и раскрашивая страницу за страницей яркими красками.

Множество раз я смотрела на малышку и удивлялась, как никто не узнает ее душу. То есть я рада этому. Если бы кто-нибудь, кроме офана Миры, узнал…

Я вздрогнула от одной лишь мысли об этом.

Как раз, когда я об этом подумала, в столовую вошли два ишима в серой форме. Хотя низкая ветка, полная спелых фруктов и эластичных листьев, отгораживала нас от остальной части столовой, глаза Иш Элизы устремились через всю комнату прямо ко мне. Я надеялась, что она пришла не для того, чтобы поговорить о грехах и грешниках, потому что у меня нет настроения обсуждать ни то ни другое. Заметив мою спутницу за столом, Элиза еще сильнее сжала и без того тонкие губы.

– Она хочет, чтобы apa на ней женился, – сказала Найя, не отрывая взгляда от перьев попугая, которые тщательно раскрашивала.

В меня прокралась ревность. Для меня это не новость, но это вовсе не значит, что мне приятно слышать подобное.

– А твой apa хочет на ней жениться?

– Ему нельзя.

Я спрашивала не об этом, не совсем, но я решила, что подчеркивание слова «хочет» выдаст мое отчаяние.

Элиза сложила свои сверкающие лавандовые крылья и направилась к Пиппе. Я не слышала ее слов, но поняла, что не являюсь целью ее визита, когда она вместе со своим товарищем, истинным оценщиком, вышла из столовой.

– Офан Пиппа говорила, что единственная женщина, на которой ему позволили бы жениться, – это моя мама. – Найя прикусила кончик ручки и покачала головой, светлые косички развевались вокруг розового комбинезона, который она надела в паре с блестящей футболкой с единорогом.

– Твоя… мама? – Биологическая мать ее тела или мать ее души? Разве мама Лей не замужем?

Найя пожала плечами.

– Apa никогда не говорит о ней, поэтому не думаю, что она жива. – Найя отвела взгляд от своего попугая. – Ты ее знала?

– Нет. – Я никогда не встречала ни мать ее тела, ни мать ее души. Родители Лей ни разу не посетили гильдию, что очень огорчало мою подругу.

Тогда я подумала о своей собственной матери, но вздохнула. Какой смысл думать о том, кому ты безразличен?

– Сколько перьев тебе еще нужно, Селеста?

– Слишком много. – Я взяла бирюзовую ручку и провела ею по морде моего волка. Цвет точно соответствовал цвету глаз Ашера. Не хватало только бронзы.

Найя протянула руку и схватила меня, заставляя ручку скользнуть по листу.

– Ты заработаешь их все. Apa об этом позаботится.

– Может, твой apa и обладает магическими способностями, Найя, – свободной рукой я провела по слабому шраму, который все еще оставался на моей шее, – но, к сожалению, он не может волшебным образом окрасить кости моих крыльев. – Я сжала ее руку в ответ. – Но будь уверена, ангелочек, я не сдамся.

Прежде чем найти Найю, я заглянула в Зал Оценки, чтобы проверить свой счет. Хотя за три недели я заработала сто семьдесят восемь перьев, мне еще предстояло пройти немалый путь до тысячи. Точнее, четыреста девяносто девять. И осталось всего два месяца.

Наверное, мне не следовало брать выходные.

– Давай сыграем в «Ни да, ни нет».