Серая мать

Хочешь превратиться в одну из этих толстожопых куриц, которые только и делают, что нянчат дома детей?

Разумеется, она не хотела. Ей до них далеко! Точнее, им до нее.

Хочешь варить борщи, прислуживать мужу, до старости слушаться мамку? Хочешь стать, как она?

Нет! Боже, конечно же нет… Это совсем не та жизнь, о которой она мечтала… Нет, у нее все будет по-другому…

Все будет точно так же. Ты на пути в никуда и продолжаешь делать шаг за шагом.

Мысленный голос крепчал, заполняя пустоту внутри. Лиля задыхалась в этой осточертевшей квартире, казавшейся раньше такой просторной и стильной. Колючая проволока продолжала раздирать мозг.

Ты этого хочешь? Стать такой же, как они? Или, может быть, превратиться в алкоголичку?

– Нет! – Прижав ладони к пульсирующим болью вискам, Лиля с ненавистью пнула пустую бутылку. – Я хочу свободы! – выкрикнула она, обращаясь то ли к самой себе, то ли к жестокому, но мудрому Голосу, поселившемуся в опутанном проволокой мозгу. – Свободы от всего этого!

– Мааам… – раздавшийся рядом жалобный голосок был как удар током.

Лиля подскочила над диваном.

На пороге гостиной стоял Даня, прижимая к животу плюшевого динозавра. Его подбородок дрожал, глаза наливались подступающими слезами. Пижамные штанишки были мокрыми.

– Мам… я описался…

Менять грязные штаны ребенку, которого ты не хотела, – вот твоя жизнь. Вот все, чем ты была занята на протяжении последних пяти лет. Вот твое прошлое, настоящее и будущее.

– Нет… – поднявшись с дивана, чтобы подойти к сыну, Лиля замерла на полпути.

Даня непонимающе уставился на нее снизу вверх.

Да.

– Нет! – выкрикнула Лиля, сжав кулаки.

Даня испуганно прижался к дверному косяку.

– Мам, я случайно…

Растопыренные колючки проволоки оплели все ее тело – невидимые, но такие острые… Лиля оказалась в ловушке. Из-за собственной тупости. Теперь она понимала это.

Ты хочешь освободиться? Или как?

– Хочу… – прошептала она, глядя поверх головы сына, сквозь полумрак коридора и собственное неясное отражение в зеркальных дверях шкафа. Голос показывал ей путь.

Лиля прошла мимо стоящего в дверях Дани.

– Мааа…

Она не обратила внимания. В прихожей Лиля открыла шкаф и сняла с вешалки красный плащ. Свой любимый.

Просто двигайся дальше. Туда, где ты никогда еще не бывала.

Выронив динозавра, Даня с плачем поспешил за ней, обхватил руками ее голые ноги.

– Мамааа…

Лиля накинула плащ. Взглянула на себя в зеркало. Распахнутый плащ идеально гармонировал с такой же красной сорочкой. Она взъерошила растрепанные волосы. Секси.

– Мама, ты куда?

Лиля ногой отпихнула Даню в сторону и шагнула к двери.

Постой.

Протянув руку к замку, Лиля заколебалась.

А что ты можешь предложить новому миру? Он принимает тебя, но что ТЫ можешь дать ему взамен?

Вернувшись обратно, она молча взяла на руки заходящегося в очередной истерике сына. Должен же он принести хоть какую-то пользу!

Босые ноги уверенно переступали по бетонному полу. В новом мире ей не понадобится старая обувь. Пусть все это дерьмо остается в прежней жизни!

Когда Лиля вышла из тамбура с плачущим сыном на руках, двери лифта приветливо распахнулись. Кабину наполняло теплое сияние – гораздо более яркое, чем чахоточный свет в подъезде и в ее квартире.

Лиля шагнула внутрь. Она очень хотела освободиться.

Снаружи

1

Дверь двадцать четвертой квартиры содрогнулась от удара, но выдержала.

– Не пройдет, не пройдет, – бормотал иссушенный человечек в обносках, скрючившись у двери, – у Толеньки дверь крепкая, никто не пройдет…

Остальные сгрудились в полутемном проходе между прихожей и комнатой, не в силах двинуться ни туда, ни сюда. Исходящее от них напряжение напоминало статическое электричество – Олеся чувствовала его кожей. Она готова была сорваться с места в любой момент, вот только бежать все равно было некуда. Квартира. Лоджия. Пятый этаж.

Удары в дверь прекратились. Повисла тяжелая тишина.

Минута.

Другая.

Несколько пар глаз вперились в запертую дверь, несколько пар легких судорожно гоняли туда-сюда затхлый воздух, и несколько сердец отплясывали дикую чечетку.

Ничего. Тихо.

Боль в правой кисти доходила до сознания постепенно, похожая на слабый радиосигнал, теряющийся в помехах. Чтобы отвести взгляд от двери, Олесе потребовалось сделать над собой усилие.