Серая невеста Лиллехейма

– Главное, не сходить с тропы, милые. Просто идете по тропке своим шагом, и всё будет хорошо.

– Когда спуститесь с той стороны, двигайтесь к шоссе. По нему доберетесь до Мушёэна. Там попросите кого-нибудь отвести вас в полицию, – сказала Берит и, подумав, добавила: – Больше шоссе всё равно никуда не ведет.

Франк наградил Ингри и Берит недоверчивым взглядом:

– Фру Орхус, фру Карсен, может, всё-таки с нами, а?

– Нет, милый, спасибо. Мы не хотим сойти с ума в самый неподходящий момент. – Ингри улыбнулась, и морщинки возле ее губ породили трогательное сердечко.

– Но ведь сейчас день!

– Мы уже всё сказали. Идите, милые.

Арне подошел к каменным ступеням тропы. Он знал, что ступени – роскошь начала, но ему всё равно стало легче. Схватившись за поручень, на котором болтались ленты, оставленные туристами наудачу, он сделал первый шаг. Подумал и повязал на поручень грязный носовой платок. Дэгни фыркнула, а Фрида, шедшая сразу за Петтерсоном, захихикала.

Ингри ощутила, как внутри нее открываются соты страха. Одна за одной. Ее губы задрожали, и она помахала детям рукой. Только бы дошли, а уж они с сержантом как-нибудь выдержат. Берит тоже улыбалась, и улыбка едва скрывала клокотавший за ней ужас.

Записку, оставленную Димой Хегай на дверях муниципалитета, так никто и не прочел. Она провисела до вечера, а потом ее сорвала любопытная чайка, узнав резинку, которой обычно перетягивают пучки зелени и пленку, накрывающую фруктовые салаты.

104. Принятие

Ингри отрицательно мотнула головой, обозначая сразу отказ и сожаление. К тому же на автомате остались следы крови Сульвай.

– Ты в этом уверена? – уточнила Берит, отодвигая оружие.

– Мне нужны предметы Кристофера. – И хозяйка «Аркадии» показала на его бейсболку и пистолет.

– Как хочешь. Мне он тоже без надобности. Я всё равно не смогу стрелять сразу с двух.

Они сидели за ближайшим к арке столиком и тихо переговаривались. Отсюда, от северо-восточного подножия Подковы Хьёрикен, Лиллехейм выглядел сонным и безразличным местом, застывшим посреди сюрреалистического пейзажа. Загадочное облако слало сумерки и распугивало чаек. Гребни бухты Мельген подбрасывали солнечные мячи. На улицах городка валялись крохотные фигурки. Во всём этом рождалась некая жуткая и простая истина.

ЕСТЬ.

ТОЛЬКО.

ЗВЕРЬ.

– Есть только Зверь, – прошептала Берит, вторя своим мыслям. – Знаешь, Ингри, я мельком взглянула на ту тварь, и мне она не показалась расстроенной, когда уходила от нас ночью.

– Сегодня она сможет выдергивать волков даже под солнцем.

– Кристофер тебе сказал это?

– Кристофер много чего говорит и делает, но я почти ничего не понимаю. Его время на исходе.

Берит вдруг ощутила себя маленькой и ничтожной. Захотелось разреветься, как девчонке.

– Господи, Ингри, – просипела она, – мне так его не хватает. Как будто часть меня наполнили тяжелым черным дымом. Я хочу жить, но хочу быть и с Кристофером, потому что знаю, что уже не смогу вернуться к прежнему миру.

Берит привалилась к Ингри, стиснула ее шею в объятиях и наконец-то разрыдалась.

– Скоро всё закончится, милая. Скоро всё закончится. Мы встретим прихвостней Зверя – людей ли, волков, – а потом разойдемся по любимым мужчинам.

– Обещаешь, Ингри?

– Он это обещает, Берит.

Ингри чмокнула всхлипнувшую девушку в макушку, и они продолжили смотреть на Лиллехейм, над которым всходило солнце и висело поразительное и страшное облако.

105. Последние дети Лиллехейма

Подъём на высоту шестисот метров дался их группке ценой нескольких истерик и почти что нескончаемого нытья младших засранцев экспедиции. Именно так Арне заклеймил завывавших детишек младше десяти лет. Младшие засранцы экспедиции. Главный же путешественник, каким Арне воображал себя, проявлял чудеса терпения и осмотрительности. Осторожно, здесь скользко! Внимание, дует ветер! Франк, прекрати портить воздух! Да, глупый ты Нурдли, воздух здесь чище, поэтому портить его не положено! И всё в таком духе.

Ингри оказалась права: если подниматься по тропе с широко открытыми глазами, то ничего не случится. Правда, мелкий засранец Карл на втором часу зацепился своей футболкой с Микки Маусом за ржавый поручень и заорал так, будто его пытался утащить орел.

Малый Шаг напоминала взбиравшуюся ввысь молнию. Влево, вправо, влево, вправо и так далее. Их группка напоминала запущенный, замедленный пинбольный шарик. И чертов шарик на многочисленных ножках тоже делал – влево, вправо, влево, вправо и так далее.

По мере подъема становилось холоднее, и все выудили из рюкзаков теплую одежду. Вернее, многие сделали вид, что ищут таковую, потому что к холоду никто не был готов. Однако август есть август – даже слегка охлажденный высотой, как мясо на тарелочке. Да, именно так они сейчас и выглядели – охлажденным мясом. И пинбольным шариком. И еще не пойми чем, что устало и готово развалиться.

Идти было невероятно жутко. Приходилось постоянно прижиматься к скале.