Серая невеста Лиллехейма

Это заставило Кристофера задрать голову, и он почувствовал, как подгибаются ноги.

На высоте двадцати метров, на скальном выступе, что-то стояло. Кошмарное и крупное существо укрывалось в тени. Бледно-кровавые огоньки глаз смотрели куда-то вбок. Тварь, казалось, не замечала человека.

Мир перевернулся с ног на голову. Кристофер впервые в жизни ощутил нехватку оружия. Чертов пистолет, согласно чертовым правилам, хранился в специальном сейфе чертова багажника! Он на ощупь двинулся назад. Очутившись у багажника, на секунду опустил глаза, и этого хватило, чтобы тварь пропала.

Скальный выступ был чист. Утесы Квасира ярко отражали солнце.

– Боже мой! – Кристофер потер лицо и вернулся в «вольво».

Он попробовал связаться с Берит, но рация выдала такой пронзительный визг, что пришлось ее отбросить. Его мозг пытался осмыслить увиденное и не мог. Руки сами вывели машину на дорогу, и Кристофер чуть расслабился. Потянулся темный путь через Подкову Хьёрикен, и пришлось включить фары. Сверху змеилась полоска света.

Перед глазами полицейского всё крутился образ невероятной твари. Всплыла деталь, которую он сумел осмыслить только сейчас, когда исчез ошейник страха.

Чудище имело внушительные молочные железы и вытянутую морду.

На ум Кристоферу пришла некогда виденная скульптура, изображавшая волчицу, что вскармливала чересчур огромными грудями двух близнецов, Рема и Ромула, будущих основателей Рима.

– Волчица! Господи, это была волчица! – воскликнул Кристофер, пораженный догадкой.

Стоило это произнести, как аркан ужаса опять перетянул шею. Кристофер ударил по тормозам, приказывая «вольво» разделить его страх. Машина остановилась, и инспектора тряхнуло. По жилам опять потекли холодные иглы.

Во мраке Утесов Квасира сияли две красные точки.

Кошмарная волчица, невесть каким образом оказавшаяся впереди, восседала на очередном выступе. Находясь в десяти метрах над шоссе, освещенного фарами «вольво», она почти полностью сливалась с тьмой. Волчица смотрела вверх.

Кристофер, чуть подавшись вперед, машинально проследил за ее взглядом.

В широком голубом просвете сверкало нечто белое. Оно напоминало сдутый пластиковый шар, влекомый коробкой, набравшей безумную скорость.

К Утесам Квасира летел метеозонд.

С меткостью брошенного дротика он влетел в теснину, образованную скальными массивами, и, не преодолев и пяти метров, ударился о каменный выступ восточного утеса. Вольфрамовая сеть с визгом лопнула, и задетый выступ вырвало из векового гнезда. А сплющенные остатки метеозонда уже влетали в противоположную стену, вгрызаясь в скальную породу.

Утесы Квасира наводнил жуткий грохот, когда тонны камней устремились вниз.

Древняя колоссальная трещина Подковы Хьёрикен расширилась и затянулась, хороня в себе дорогу и одинокую машину.

Перепуганный Кристофер ничего не успел сделать. Если бы он мог увидеть себя в этот момент со стороны, то обнаружил бы, что горькая усмешка, застывшая на губах, как нельзя лучше подходила такой смерти.

28. Козья Нора

Козья Нора как нельзя лучше подходила под определение убежища. Собранная из старых досок, пары-тройки гофрированных листов, заменявших крышу, она неприметным покосившимся домиком торчала посреди березовой рощи. Сама роща находилась в конце единственного сквера Лиллехейма. В десяти метрах от Козьей Норы высились трибуны городского стадиона, служившего ристалищем для любительских стычек по футболу между такими командами, как «Желтые иглы» и «Горнозавры». Западнее стадиона просматривалось здание муниципалитета, отпиравшееся только по праздникам.

Дима еще раз с восхищением огляделся:

– Ребята, это же самое сердце Лиллехейма! Ну вы даете!

Все с довольством заулыбались, кроме Андеша, следившего в этот момент в компании Тора, как по земляному полу Козьей Норы ползет червяк.

– С севера – Нюрбег, с юга – Мариес, по бокам – Каренслист и Венслекрокен, – сказал Арне так, словно это он заложил первые кирпичи названных улиц. – А в центре – всемогущие мы! И наши дети! И дети наших детей!

Тор гавкнул, подтверждая истинность хозяйских слов, а Франк и Дэгни расхохотались.

Как только отец Арне развез всех по домам, Дима принялся слоняться по коттеджу, ища себе занятие. Сонные крысы в подвале изумили его, и Лео поведал о затее с крысобоем. На что Дима спросил, безопасно ли находиться среди большого скопления людей. Вопрос одновременно являлся просьбой и предупреждением, и Лео понял это. Он долго молчал, а потом запретил Диме спрашивать подобное у мамы. К счастью, та всё еще находилась на метеостанции.

Ожидание тянулось мучительно долго, и Дима от нечего делать полез в телефон. Наконец снизу раздалось шипение. Под окном, держа в руках велосипед, пританцовывала Дэгни. Ее синие глаза проказливо сияли. Дима хотел предложить, чтобы компашка засела у них дома, но, вспомнив мать, передумал. У Дианы имелся пунктик на этот счет: каждому ребенку – свой родитель-надсмотрщик.