Серая невеста Лиллехейма

Хелен прыгнула и сшибла его с ног. Пасть раззявилась и отхватила кусок из живота Матса. Тот заорал, чувствуя, как рёбра сминаются и лопаются, будто пластиковые ложки, а кишечник пропускает через себя жидкий огонь.

В этот момент в спальню заглянули Дэгни и Фрида. Их глаза широко раскрылись.

– Это не мама, – тихо произнесла Фрида.

Матс уже не кричал. Он лишь давился кровью и тянул руки к дочерям. Его попытка то ли обнять их, то ли оттолкнуть вывела Дэгни из ступора. Она подхватила Фриду, оказавшуюся неожиданно тяжелой, и побежала к лестнице. Ужас, застывший в ее глазах, возводил плотины из слёз, наполнял их и сбрасывал излишки.

– Когда у тебя в последний раз были месячные, Дэгни-и-и-и-и-и? – прорычала Хелен.

Прозвучавшее имя закончилось зловещим воем, прокатившимся по дому, будто по просторному склепу, в котором по ошибке заперли детей. Новорожденная волчица воспользовалась остатками голосовых связок женщины.

Дэгни подбежала к парадной двери и распахнула ее.

– Это не мама, – повторила Фрида.

– Я знаю, малышка, знаю.

Они выбежали на улицу, не осознавая, что асфальт Баланзере плохо подходит для босых ног.

– Это не мама. Это не мама! – завизжала Фрида. – Не ма-ма!

Истеричный крик младшей сестры глубоко вошел в рассудок Дэгни, донося простую истину: ЭТО НЕ МАМА. Даже очевидная смерть отца не оказала такого эффекта. Как будто это было изначально предопределено: Хелен убивает Матса – сейчас или через десять лет, но убивает, чтобы жить свободно. И сейчас свобода Хелен била через край.

Наконец до Дэгни дошлое еще кое-что.

По улицам Лиллехейма витали рыдания, вопли и вой.

66. Ингри на улицах

В тот самый момент, когда Матс Андерсен, прислушиваясь к странным шумам, вышел в темный коридор у себя дома, Ингри въехала по северной дороге в Лиллехейм. Огни Идунс, самой короткой улицы города, вмещавшей всего десять домов, по пять с каждой стороны, мерцали. Казалось, город находился на последнем издыхании, хотя ничего не происходило. Остужающее дыхание Ногтя Гарма, забравшееся в салон через приоткрытые окна, доносило едва слышимую шелуху из криков и лая.

Перед мысленным взором Ингри предстал близнец Лиллехейма – пустой и мертвый прибрежный городок; юдоль, освещенная лишь светом звезд. Она провела рукой по лицу, заталкивая сновидение обратно в трясину подсознания.

– Что-то мне не по себе, Лукас. Что скажешь, малыш?

Лукас не ответил, даже если бы мог. Он с вытаращенными глазами уставился вперед, его висячие уши чуть приподнялись. Дункер к чему-то прислушивался. Наконец он повернул голову в сторону пересечения улиц и гавкнул. Шерсть на загривке поднялась.

– Что там, малыш? Какая-то неприятность, да? – Ингри стало страшно, но руки сами направили «фиат» направо. – Вот бы и нам в неё не угодить, верно?

Сейчас они ехали по Хольберг, пристанищу закрытых офисов, где раньше размещались щупальца шахты «Гунфьель». Доставка, обработка, редкое сырье, транспорт – абсолютно всё, что мог предложить чумазый осьминог, рывшийся в недрах земли и гор.

На перекрестке Ингри увидела чудовищную картину.

Полную женщину в белом свитере и спортивных штанах с лампасами преследовали три огромных волка. Звери мало походили на обычных, и хозяйка «Аркадии» узнала тварей из сна. Глаза волков казались дырами, оставленными чьими-то черными пальцами. Да и на преследование это мало походило. Волки по очереди кусали женщину за ноги, оставляя от штанов кровавые лохмотья.

– Господи Иисусе! – воскликнула Ингри и повернула машину к жертве бесчеловечного развлечения.

Но руль вместо этого дернулся в противоположную сторону, и Ингри успела заметить бледную кисть, выглядывавшую из рукава полицейской куртки. Замки́ машины заблокировало, словно кто-то не желал, чтобы та женщина была спасена.

Мертвая рука схватила руль, вывернула его и пропала.

Ингри закричала, ожидая увидеть справа от себя призрак Кристофера. Лукас, сидевший на своем месте, внимательно посмотрел на хозяйку и перевел взгляд на отдалявшуюся женщину. Та упала, и волки принялись трепать ее за голову.

– Господи! – взвыла Ингри и впервые ощутила, насколько она стара. Гораздо старее, чем выглядела. Настоящая столетняя старуха, чей голос скрипел песком. – Кристофер! Прошу тебя! Не делай так больше! Пожалуйста!

Она и сама не осознавала, что говорит, и не знала, верит ли в то, что успела увидеть. Но всё это быстро забылось, потому что впереди разыгрывалась еще одна жестокая сценка.

По Кайгатен бежала зареванная девочка в домашней одежде, лет восьми, не больше. Ее перепуганное личико кривилось от крика. Позади, на расстоянии пятнадцати метров, мчался здоровенный волк.

И малышка без перерыва верещала:

– Папочка! Папуля! Не надо! Папа!

Сердце Ингри сжалось и будто окостенело. Она едва услышала, как замки́ машины разблокировало. Всё ее внимание было сосредоточено на ребенке. Лукас лаял без перерыва. Ингри поддала газу и, остановив «фиат» сразу за девочкой, разорвала цепь «преследователь-жертва». Схватила пистолет и как могла быстро вылезла наружу.

– Быстрее в машину, милая! – прокричала Ингри.