Сердца и камни

Такой же тост произнес в своей квартире в Москве Алексей Иванович Долгин. Авторам и создателям силикатобетона, посвятившим этому бесцементному камню почти тридцать лет, тоже присудили такую же премию. В гостях у Долгина были в этот вечер все его помощники по институту, все ассистенты и друзья. Жена Долгина, уже пожилая женщина, но выглядевшая моложе своих лет, маленькая, хрупкая и все еще миловидная Татьяна Сергеевна, была в декольтированном платье. Это шокировало жен великовозрастных учеников Долгина, но умиляло влюбленного в свою жену Алексея Ивановича. Сама же Татьяна Сергеевна не обращала внимания на косые взгляды своих располневших и обрюзгших сверстниц, хлопотала у стола, бегала из столовой в кухню, приносила на больших блюдах то пирог с капустой, то крохотные пирожки, «фирменное блюдо» этого гостеприимного дома. Во главе стола сидел Королев, а в середине — Туров, на самом почетном месте напротив Долгина, словом, все было предусмотрено по самому «строгому протоколу». И конечно, первый тост о путеводной звезде, которая отныне будет вести их к новым победам, произнес Долгин. И уже потом, после выпитой первой рюмки, в наступившей тишине Долгин крикнул:

— Даже самая красивая и умная женщина может стать рабыней своих страстей, — посмотрел на своих недоумевающих коллег и пояснил: — Я имею в виду Лехта. В науке одержимость — это полезная штука, но все же нужна и оглядка. Если зарываешься — вернись назад, подумай. А Лехт ничего не видит, никого не слышит.

— Ну, ну, — перебил Долгина Туров, — хватит об этом — Лехт тоже лауреат, и я бы охотно выпил за его здоровье. Кто присоединится ко мне? Михаил Борисович, Петр Петрович…

— Правильно, — согласился Королев и тоже поднял свою рюмку.

Но после тоста за Лехта, за его здоровье Долгин, не желавший выпускать инициативу, продолжал:

— Вот теперь самое время выпить за мудрость Сергея Александровича Турова.

Все встали со своими бокалами в руках, выпили за Турова, который благосклонно улыбался, но не выпил. «За себя не пью, — пояснил он, — пришлось бы спиться…» Но признание его мудрости, даже за столом, под влиянием выпитого вина, его радовало. Именно таким человеком он хотел прослыть, и это ему как будто удавалось. И чтобы «сохранить равновесие», как он полагал, Туров заговорил о заслугах Долгина, Королева и их коллег, отдавших полжизни бесцементному камню, о высокой оценке этих заслуг. И хоть над их детищем — силикатобетоном — еще надо много трудиться, но он, Туров, убежден, что не силикальцит, а силикатобетон будет фаворитом строительного века. Туров искренне верил в это. Правда, под строительным веком он разумел тот период, во время которого он будет заниматься или руководить производством бесцементных бетонов. «На мой век хватит и силикатобетона», — думал он про себя. «Так что же — после тебя хоть потоп?» — слышался в таких случаях голос другого Турова, который в былые годы с азартом и самозабвением налаживал дела на отстающих заводах, «выбивал план», как любил он говорить. Внутренний спор еще больше обострялся у Турова, когда ему приходилось с «резковатой откровенностью» говорить с Лехтом. Не давал он покоя и теперь, за столом, где были сторонники только одной школы — долгинской.

Туров знал, что золотая середина — это самая разумная позиция, которую всюду поддержат. Но Туров считал, что Лехт своими поступками, несдержанностью, оскорбительным тоном как бы сбивал его с этой позиции, склонял его в сторону Долгина и Королева. Так оправдывал себя Туров и постепенно уверовал в разумность и целесообразность своей точки зрения — отдавать предпочтение силикатобетону и по возможности сдерживать напор Лехта с его силикальцитом.

Но совершенно неожиданно событие «смешало все карты» Долгина и Турова — силикальцит перешагнул границы СССР и начал завоевывать мировой строительный рынок. Лицензии на право производства силикальцита по методу Лехта купили крупные концерны Италии и Японии.

Среди многих экспортных и импортных объединений в нашей стране есть и такое, которое занимается «экспортом технических идей», продажей лицензий на право производства в той или иной отрасли индустрии по методам или изобретениям советских инженеров, ученых, исследователей. Естественно, что мировой технический рынок интересуется только новым, сулящим большие прибыли, действительно перспективным. Именно так и оценили итальянские и японские деловые люди дезинтегратор Лехта и силикальцит.

Вскоре эти деловые люди приехали в Таллин. Их сопровождали химики и строители. Им показали всё — от первых лабораторных опытов до многоэтажных домов. За три дня они прошли путь, на который Лехт, Ванас, Рут — вся плеяда советских инженеров, химиков и исследователей — затратили почти двенадцать лет. Итальянские и японские инженеры понимали, что у изобретателя был нелегкий путь.

Теперь они покупали плоды многолетних трудов, идей, пачку расчетов и чертежей.