Сердца и камни

Конечно, человека, переезжающего в новую удобную квартиру, не очень-то волнует этот спор, и ему, в сущности, все равно, по какому методу изготовлены конструкции его дома. Ведь тот и другой камень называют бесцементным, в том и другом камне применяется песок и известь. У грешного новосела не идут из головы другие мысли — будет ли холодно или тепло, услышит ли он разговор соседа за стеной или квартира его во всех смыслах изолированная, отдельная. Все это так. Но для промышленной технологии этот спор имеет глубокий и серьезный смысл.

Дело в том, что при изготовлении силикатобетона применяется не дезинтегратор Лехта, а шаровая мельница. Песок не разбивается сильными, следующими друг за другом ударами, а размалывается шарами. Так не все ли равно, из-за чего копья ломать? Это резонное восклицание вырвется у читателя, которому, может быть, и без того наскучили все эти технические дебри.

Вы, конечно, помните, читатель, что Лехт тоже начинал свои исследования с шаровой мельницы. Да и вся мировая строительная наука многие годы топталась вокруг шаровой мельницы. И прорыв, который совершил Лехт, был связан прежде всего с тем, что он создал, пусть еще несовершенную, но новую машину — дезинтегратор. И вот уже более пятнадцати лет идет своеобразная скрытая борьба между сторонниками шаровой мельницы и дезинтегратора. Выход силикальцита на мировой рынок, сооружение силикальцитных заводов в Италии и Японии как будто подтвердили прогрессивность и громадные перспективы, которые открываются перед дезинтегратором.

В то же время сторонники шаровой мельницы не уступали своих позиций, а продолжали действовать — создавать новые заводы, новые технологические процессы, а в последние годы — и строить жилые дома. Лехт считал это естественным, закономерным, разумным. Бесцементный бетон только-только начинает завоевывать право на жизнь, дело новое, сложное, со многими еще не раскрытыми тайнами. Так пусть развиваются оба направления. Еще явится высший судья — опыт. Он рассудит, применив свое извечное мерило — экономику, рубль, выгоду. К тому же Лехт был уверен, что всем хватит места на земле — нужда в строительных конструкциях превеликая. С этой точки зрения как будто примирились и Долгин, и Королев, и их помощники, и ученики. Но это была кажущаяся тишь, она оказалась предвестником бурь.

Сергей Александрович Туров, как ему казалось, слишком медленно и долго взбирался по трудным ступеням иерархической лестницы. На каждой ступеньке его задерживали. Присматривались, как бы давали отдышаться, собраться с силами. Потом — новый шаг, новая передышка. Идти становилось все труднее и труднее, но Сергей Александрович продолжал свой путь.

Он слыл человеком настойчивым и справедливым, твердым, даже крутым, не щадящим ни себя, ни других. За ним утвердилась такая репутация, и она не была ни надуманной, ни дутой. Он умел быстро находить верных помощников и всегда сторонился людей заносчивых, «с отсебятиной», как назвал их Туров. Он считал, что они помогали не ему, Турову, а «чужому дяде». Под этим неопределенным понятием он разумел всех, кто хотел бы воспользоваться его успехами, приписать их себе, даже в нужный момент обойти его. Нет, этого он никогда не допускал. Он уверенно нес свое грузное тело от ступеньки к ступеньке и к тому времени, к которому относится это повествование, он уже занимал в строительной индустрии один из влиятельных постов. И здесь он решил быстро, со свойственной ему энергией, показать, на что он способен. Перелом в одном деле, подъем в другом, резкий рывок в третьем. Конечно, были у него и ошибки, и просчеты. И немалые. Но как уже повелось у Турова — и это считалось само собой разумеющимся — в ошибках и просчетах этих всегда оказывались повинными только его заместители или помощники: за каждым не усмотришь. И если того, будто бы виновного, наказывали или даже смещали с должности, то он, Туров, только разводил руками и сокрушался — в большом наступлении жертвы неминуемы.

Естественно, что успехи и победы связывались с именем Турова. Разве не он внес в дело свою, свежую струю?

И тот день, когда Турову подчинили строительные научные институты и предложили ему поинтересоваться бесцементными бетонами, можно назвать переломным в душевном равновесии Долгина и Королева.

Туров пригласил их для короткого разговора на два часа дня, и они пробыли у него до позднего вечера. Веселый и обаятельный Королев завоевал сердце Турова. Сдержанный Долгин, произносивший каждое слово с подчеркнутой значительностью, представлялся Турову неисчерпаемым кладезем научной мудрости. Кроме этого, выяснилось, что ученики Долгина были хорошими помощниками Турова, а однокашники Королева поддерживали Турова в самую трудную пору его жизни, когда тот только начинал двигаться по крутой лестнице строительной иерархии. Короче говоря, они поладили — теперь их объединяла общая дорога и общая цель. И вывел их на эту дорогу Алексей Иванович Долгин.