Сердце

— Ну, как ты себя чувствуешь? — спрашивает она меня по вечерам, после каждой выученной страницы урока, и ежедневно в шесть часов утра, когда она будит меня, чтобы идти в школу, то говорит: — Ну, сделай еще одно усилие! Ведь осталось, всего столько-то дней, а потом ты будешь свободен и отдохнешь, гуляя в тени аллей.

И она права, напоминая мне о мальчиках, работающих на полях, под палящими лучами солнца, или на ослепляющих и раскаленных белых речных песках. А те, которые заняты на стеклянных фабриках и должны стоять целый день неподвижно, наклонив лицо над газовой горелкой! И встают они все раньше нас и никогда не имеют каникул. Итак, надо держаться! И тут Деросси тоже оказался среди нас на первом месте: он не страдает от жары, не хочет спать, он всё такой же живой и веселый, с теми же золотыми локонами, что и зимой, так же учится без всякого труда и подбадривает всех кругом.

И еще двое у нас в классе всегда бодры и внимательны: это Старди и Гароффи. Упрямец Старди щиплет себя за щёки, чтобы не заснуть, и чем больше размаривает его жара, тем сильнее сжимает он зубы и шире раскрывает глаза, как будто хочет съесть ими учителя.

А делец Гароффи увлечен тем, что мастерит из красной бумаги веера, украшенные картинками со спичечных коробок; потом он продает эти веера по два чентезимо за штуку.

Но самый большой молодец у нас Коретти: он, бедный, каждое утро встает в пять часов и помогает своему отцу носить дрова. Поэтому к одиннадцати часам, в классе, у него начинают слипаться глаза и голова опускается на грудь. Однако он изо всей силы борется со сном, стучит себя кулаком по затылку, спрашивает разрешения выйти, чтобы вымыть лицо, просит своих соседей, чтобы те щипали его.

Но сегодня утром он не выдержал и заснул мертвым сном. Учитель громко позвал его:

— Коретти!

Но мальчик не расслышал. Рассерженный учитель еще раз повторил:

— Коретти!

Тут сын угольщика, который живет с ним рядом, встал и сказал:

— Коретти с пяти до семи утра носил дрова.

Тогда учитель оставил его в покое и продолжал вести урок, а через полчаса подошел к парте Коретти и тихонько, дунув ему в лицо, разбудил его. Тот, увидев перед собой учителя, страшно испугался.

Но учитель взял его голову обеими руками, поцеловал в волосы и сказал:

— Я не буду бранить тебя, не бойся; не лень заставила тебя заснуть, а усталость.

Мой отец

Суббота, 17 июня

Я уверена, что ни твой товарищ Коретти, ни Гарроне никогда не ответили бы своему отцу так, как ты ответил папе сегодня вечером.

Энрико! Как мог ты это сделать?

Ты должен обещать мне; что пока я жива, этого больше никогда не будет.

Каждый раз, когда в ответ на замечание, сделанное тебе отцом, у тебя готово будет сорваться с языка грубое слово, подумай о том, что наступит день и твой отец позовет тебя к своей постели, чтобы сказать: «Энрико, я покидаю тебя!»

Когда ты услышишь его голос последний раз и потом, когда будешь один плакать в его опустевшей комнате, среди книг, которых он не откроет больше, тогда, при мысли о том, что ты когда-то отвечал ему грубо, ты сам себя спросишь с удивлением: «Неужели я мог это сделать?»

Тогда ты поймешь, что твой отец был для тебя всегда самым лучшим другом, и когда он вынужден был наказывать тебя, он страдал от этого больше, чем ты сам, и если он и заставлял тебя иногда плакать, то для твоего же блага. И тогда ты раскаешься и со слезами будешь смотреть на стол, за которым он провел свою жизнь, работая ради своих детей.

Сейчас ты не можешь еще понять, что твой отец, которого ты видишь всегда добрым и любящим, многое скрывает от тебя. Ты не знаешь, как часто он бывает совершенно разбит от усталости и тогда боится, что ему лишь немного дней осталось прожить на свете.