Сердце Ангела

Дверь распахнулась, и появилась Эпифани с ведром и шваброй. На ней был серый халат горничной, волосы прятались под грязноватой косынкой, и она двигалась шаркающей походкой, покачиваясь как древняя старуха.

– Я тут управилась с ванной, мистер Энджел, – гнусаво объявила она на чистейшем диалекте черной глубинки. – Вижу, у вас тут друзья, так что я зайду попозже, ежели вы не против.

– Прекрасно, Этель, – я проглотил улыбку, когда она прошаркала мимо. – Я скоро уйду, так что приходите когда хотите.

– Так и сделаю. Уж вы не сомневайтесь. – Она причмокнула губами, словно поджимая вставную челюсть, и тронулась к дверям. – Доброго утра вам, джетельмены. Надеюсь, не шибко вас обеспокоила…

Стерн уставился на нее с разинутым ртом. Деймос просто стоял, почесывая затылок. «Интересно, заметили они, что она босиком?» – подумал я, боясь вздохнуть, пока не закрылась входная дверь.

– Ох уж эти бабы из джунглей, – пробормотал Стерн. – На кой было снимать их с деревьев?

– Этель – славная женщина, – заметил я, наполняя кофейник. – Немного туповата, но хорошо присматривает за чистотой в комнатах.

– Вот-вот, лейтенант, – хмыкнул сержант Деймос. – Кто-то же должен пошвабрить сортир.

Стерн глянул на напарника со слабым отвращением, словно именно сержант лучше всего сгодился бы для этого ответственного дела. Я подкрутил пламя на моей двухконфорочной плите.

– Так зачем вы, ребята, хотели меня видеть? – спросил я, бросая хлебец в тостер.

Стерн поднялся с кушетки и, пройдя на кухню, оперся о стенку рядом с холодильником.

– Вам знакомо имя Маргарет Круземарк?

– Не слишком.

– Но что-то вы знаете?

– Только то, что читал в газетах.

– А именно?

– Она дочь миллионера и на днях ее убили.

– Что-нибудь еще?

– Я не могу уследить за каждым убийством в городе. У меня хватает своей работы.

Стерн поерзал и посмотрел на пятно, осквернившее потолок над моей головой.

– Надо полагать, вы делаете ее на трезвую голову?

– Что это? – спросил сержант из соседней комнаты. Я посмотрел в его сторону. Он стоял у моего открытого «дипломата» и держал отпечатанную карточку, найденную мной на столе Маргарет Круземарк.

– Это? – улыбнулся я. – Приглашение на конфирмацию от моего племянника.

Деймос глянул на карточку.

– Почему она на иностранном языке?

– Это латынь.

– У этого парня кругом латынь, – не разжимая губ процедил Стерн.

– Что означает эта штука? – Деймос указал на перевернутую пентаграмму.

– Вижу, вы, ребята, вовсе не католики, – сказал я. – Это эмблема ордена Святого Антония. Мой племянник – алтарный служка.

– Смахивает на штуковину, которую носила мадам Круземарк. Тостер выбросил готовый хлебец, в я намазал его маслом.

– Может, она тоже была католичка.

– Ничуть не бывало, – отрезал Стерн. – Скорее, она была язычницей.

Я пожевал хлебец.

– Разве это имеет какое-то значение? По-моему, вы расследовали смерть Пупса Суита.

Стерн мертвым взглядом уставился на меня.

– Это верно, Энджел. Так уж получилось, что «модус операнди» в обоих случаях очень схожий.

– Думаете, они связаны между собой?

– А может, стоит спросить об этом у вас? Кофе начал закипать, и я убавил пламя.

– Что толку? С тем же успехом можете спросить у привратника внизу.

– Не умничайте, Энджел. Ниггер-пианист занимался вуду. Девица Круземарк была предсказательницей и, судя по всему, тоже баловалась черной магией. Оба вырублены в одну и ту же неделю с разницей в один день при очень схожих обстоятельствах – неким неизвестным, или неизвестными.

– Что общего в обстоятельствах их смерти?

– Эта информация касается только полиции.

– Но как я смогу помочь, не зная, чего вы хотите? – Вытащив из шкафчика три кружки, я выстроил их на стойке.

– Вы пытаетесь что-то утаить от нас, Энджел?

– А почему бы и нет? – Я выключил горелку и разлил по кружкам кофе. – Я не работаю на город.

– Послушай, умник: я связался с твоим важным адвокатишкой в центре. Похоже, ты загнал нас в угол. Ты можешь захлопнуться, и мы вынуждены убрать от тебя лапы. Но если только подвернется случай – ты, например, нарушишь правила парковки – я насяду на тебя, как паровой каток. И в этом городе тебе не видать будет даже лицензии на торговлю земляными орехами.

Я попивал кофе, наслаждаясь его ароматом.

– Я всегда уважаю закон, лейтенант.

– Брехня! Парни вроде тебя пляшут над законом на канате. Но когда-нибудь, скоро, ты поскользнешься, и я поймаю тебя в объятия.

– Ваш кофе остывает.

– Хрен с ним, с кофе! – прорычал Стерн.

Глава тридцать пятая

Стекло на фотографии в рамке треснуло; застывшая молния прочертила зигзаг между костяшками сжатых в кулаки пальцев Великого Джона Л. и Джейка Килрэйна. Я снова повесил ее на стену и услышал тихий стук во входную дверь.

– Входи, Этель. Открыто.

Эпифани, все еще в тряпичной косынке, заглянула в комнату.

– Они больше не вернутся?

– Скорее всего вернутся. Но сегодня они нас уже не побеспокоят.

Она внесла в прихожую ведро со шваброй и закрыла дверь. Опершись о нее спиной, девушка захихикала. В ее смехе проскальзывали истеричные нотки, и, обняв ее, я ощутил дрожь тела под тонким хлопчатобумажным платьем.

– Ты была бесподобна, – заверил я.