Сердце ангела

Спальня же, напротив, обещала кое-какие находки. Постель была незастелена, простыни — мятые, запятнанные сексом. Колдунья не оставалась без колдунов. В примыкавшей к спальне маленькой ванной я нашел пластиковый футляр из-под диафрагмы. Он был пуст. Если она трахалась этим утром, диафрагма должна быть на ней. Ребята из полиции обнаружат и ее тоже.

Медицинский шкафчик хозяйки был переполнен, и содержимое его перешло на высокие полочки по обеим сторонам зеркала, расположенного над ванной. Аспирин, зубной порошок, магнезия и флакончики из-под пилюль боролись за место с баночками пахучих порошков, обозначенных непонятными алхимическими символами. Разнообразные ароматические порошки содержались в запечатанных металлических коробочках. По запаху я определил лишь мяту.

С коробки для гигиенических салфеток на меня скалился желтый череп. На полке, с «Тампаксом», лежали пестик и ступка, а на крышке туалетного бачка красовались обоюдоострый кинжал, журнал «Вог», щетка для волос и четыре толстых черных свечи.

За баночкой крема для лица я обнаружил отрезанную человеческую кисть: она лежала там, темная и съежившаяся, будто старая перчатка. Когда я поднял ее, она неожиданно оказалась такой легкой, что я едва не уронил ее. Что касается тритоньего глаза, то я не нашел его, но не потому, что не приложил к этому усилий.

В стене спальни был альков, где она занималась своей работой. Шкафчик, забитый гороскопами клиентов, для меня ничего не значил. Я безуспешно пытался отыскать фамилию «Фейворит» или Либлинг. Рядом висела полочка со справочниками и глобусом. Книги подпирала запечатанная алебастровая шкатулка размером с сигаретную коробку. Крышку ее украшала трехглавая змея.

Я перелистал книги, надеясь найти в них какую-нибудь записку, но ничего не обнаружил. Поискав среди разбросанных на столе бумаг, я заметил маленькую карточку с черной окантовкой. В ее верхней части помещалась перевернутая пятиконечная звезда в круге. В пентаграмму была вписана голова рогатого козла. Под талисманом надпись узорчатым шрифтом: «МИССА НИГЕР». Текст был также латинским. Внизу находились цифры: III.XXII.MCML.IX. Это обозначало дату. Вербное Воскресенье, четыре дня назад. Там же находился соответствующий конверт, адресованный Маргарет Круземарк. Вложив карточку в конверт, я сунул его в свой «дипломат».

Остальные бумаги представляли собой большей частью астрономические расчеты и незаконченные гороскопы. Я глянул на них без интереса и обнаружил в верхней части одного из них собственное имя. Неужели подобная находка не доставит удовольствия лейтенанту Стерну? Следовало сжечь лист или спустить его в канализацию, но вместо этого я машинально отправил его в чемоданчик.

Найденный гороскоп заставил меня проверить настольный календарь Маргарет Круземарк. Я был записан на понедельник 16-го числа: «Г. Энджел, 13.30». Вырвав листок, я присоединил его к прочим находкам. Сегодняшняя страница календаря показывала встречу на 17.30. Мои часы спешили, но показывали уже 16.20. Мое время истекало.

Выходя, я оставил дверь приоткрытой. Кто-то найдет тело и вызовет полицию. Мне не хотелось оказаться замешанным в этом дерьме… Смешно! Разве я уже не сидел в нем по уши?

Глава двадцать девятая

Теперь можно было не спешить, спускаясь вниз по пожарной лестнице. На сегодня я поупражнялся достаточно. Оказавшись в вестибюле, я не вышел на улицу, а прошел узким коридором напрямую в бар «Карнеги-таверн». Я всегда ставлю выпивку после того, как нахожу мертвеца. Такова старая традиция.

Бар ломился от толпы, обычной для этого радостного времени. Расталкивая прессу локтями, я пробился к стойке и заказал двойной Манхэттен со льдом. Когда он прибыл, я сделал долгий глоток и с бокалом в руках протиснулся, ступая прямо по ногам, к платному телефону.

Я набрал номер Эпифани Праудфут и прикончил свою порцию, слушая бесконечные гудки. То, что ответа не было, показалось зловещим признаком. Я повесил трубку, думая о Маргарет Круземарк, вскрытой наподобие рождественского гуся одиннадцатью этажами выше. На свой звонок ей я тоже не дождался ответа. Оставив пустой бокал на полке под телефоном, я плечом проложил себе путь на улицу.

За полквартала отсюда, у входа в напоминающий мечеть Городской Центральный театр, остановилось, чтобы выпустить пассажира, такси. Я крикнул, и водитель подождал с открытой дверью, пока я обгоню бегущую через улицу женщину, потрясавшую сложенным зонтиком.

Шофер был негром; он и глазом не моргнул, услышав, что мне нужно на перекресток 123-й улицы и Лeнокс-авеню. Видимо, он решил, что я собрался на собственные похороны и был не прочь получить от меня последние чаевые. Мы тронули в центр, не тратя время на рассуждения. Транзисторный приемник громко вещал голосом балагурящего диск-жокея «Только наша станция покоряет любую дистанцию…»