Сердце болит….

…В нашем классе учился Валька Голев. У него дома был рояль и атлас мира. Он знал все моря и даже острова… От родителей, наверное, знал английский… За это страдал, дразнили. Мы учили немецкий. Даже учитель был немец – Иосиф Чамлер. Уехал куда-то.

Война, война!

…В воскресенье иногда у нас гостила бабушка. Добиралась с Красного трамваем часа полтора. Потом пешком вокруг завода. Наша семья – папа, мама и я – любимый внучек – жила в новой городской квартире.

Отец строил тракторный и, как многие, получил жилье. Перевез нас. И жили мы и радовались.

…Бабушка Саша приехала!

Но в парке в это утро зацвела маслена… Задохнуться можно. Значит, будет медосбор!

Так просто: сбил хоть майкой огромную красноголовую дикую пчелу… Пока та не очухалась – схватил, оторвал брюшко и… Не зевай, и только губами – лови крошечный мешочек нектара…

Не помню уже, кто научил нас, пацанов, так рисковать… Слез было больше, чем меда.

…В то утро и прибежал к нам в парк Левка Коробкин из первого подъезда. Прыгает, орет: «Внимание, внимание! На нас идёт Германия!».

Левка был старше нас, крупнее, но мы поймали его, допросили: правда, война!

Бегом домой. Там испуганные мама и бабушка… Отец потуже затягивает командирский ремень на своем полувоенном мундире (такие сам товарищ Сталин носил). «Обломает Гитлер зубы, – спокойно сказал. – На границе обломает». И уехал.

Мы его не скоро увидели потом.

Бабушка засобиралась. Мама – с ней. Я – на Волгу: какой там теперь медосбор. В ОСВОДе нам давали прикоснуться к настоящему: «Левой греби! Правой табань! Суши весла!».

А война? Если что – уйдем в Морфлот. Юнгами.

Мальчишки нашего сорокаквартирного дома № 523 почти все были ровесниками СТЗ. К первому классу нам построили настоящую школу. Она и сейчас стоит. Номер четыре остался, а имя Максима Горького забылось…

Вовка Панасюк, Виталька Чепкин, даже Витька Попов – мы уже переплывали Волгу. До острова. У нас были свои тренеры! Вместе с добровольцами очень хотелось удрать на фронт. Боялись не успеть к победе. Так верили в нее. В первые дни.

Потом будет 23 августа. Уже 42-го. В школу никто не пошел. И Волгу не все переплыли.

Мы увидели в тот день немцев. Маленьких таких. Много. За Мечеткой – Спартановка. Она еще не была городом – деревня. Все хорошо видно.

Как же так?

Перечитал мемуары будущих маршалов: ни слова об этой страничке истории. Только Чуянов – первый секретарь обкома – он руководил еще и городским комитетом обороны – вспоминает: «Директор завода увидел немцев, позвонил мне. Я – командующему фронтом. Еременко очень удивился: откуда там немцы?» Могли расстрелять директора-паникера.

А те эсесовцы, целый корпус, как закрепились за берег Волги, так последними и сдались…

Даже после Паулюса.

…Нам с мамой попроще было. Бегом по шпалам (трамваи сразу встали) к деду на Красный. А над головой, низко-низко, огромные самолеты с крестами. Все зенитки стреляют куда-то в небо, а бомбовозы как заговоренные, летели и летели к центру города.

Бабушка благословила место, где нам рыть убежище. Отрыли. Город далеко за курганом, но видно, там настоящий ад. Здесь, в Русской деревне будто и нет войны. Никто не бомбит, никто не обстреливает, а дом загорелся. Деревянный… от страха, что ли?

Дедушка успел забежать в него. Вынес еле-еле огромное зеркало-трюмо – главное семейное богатство, прислонил к заборчику… И вместе с нами плакал: второй раз пожар ничего не отдавал.

С треском рассыпалось зеркало от жары.

И все. Нас ждала пустая яма. Щель.

…Сколько раз проезжал мимо… Сколько раз решал: завтра обязательно… Остановка рядом с тем местом.

Но завтра не получалось.

…От «шоссейки», главной автодороги Центр – Тракторный, дом моего деда, всей семьи Сиятских, был в третьем ряду. И в первом – от пекарни. Каждый такой дом – гордость «французского» завода. Их сотня в поселке Русская деревня. Крепкие, под железной крышей, на четыре четверти – значит, на четыре семьи. Отдельные. Со своими двориками.

Не верится, но моим стареньким бабушке Саше и дедушке Мише было меньше, чем мне теперь, когда немцы прошли по Карусельной, через их дворик…

В живых остались только мы с мамой и сестренкой ее младшей. И нас унесет ветром…

СГКО (Комитет обороны города!)

Не знали (откуда?), что есть где-то этот «комитет»… Там решено выдать населению на пять дней продуктов питания по норме 200 г муки, 40 г крупы на одного человека в день. И 100 г сахара на каждого ребёнка…

…Что началась эвакуация женщин и детей и раненых бойцов. Штаб где-то в парке…

…Что на фронт направлены рабочие отряды: «Красный Октябрь» – 250 человек, «Баррикады» – 200 человек.

…В Сталинграде созданы 40 хлебопекарен полевого типа для обеспечения населения хлебом. Указаны (только теперь знаем!) пункты выдачи…

В энциклопедии «Сталинградская битва» (Сталинградская битва. Июль 1942 – февраль 1943: энциклопедия. 2-е изд. – Волгоград: Издатель, 2008) есть полная информация, похожая на дневник. Читаем: