Сердце для киборга

Так хочется спросить. Но болезненная гордость, как обычно, вылезает на первый план. Она слишком долго считала себя центром вселенной, чтобы вот так быстро измениться. Поэтому будет вновь молчать. Вопреки здравому смыслу. Вопреки боли, раздирающей изнутри. Вопреки собственному благополучию.

— Все в подряд…

— Хорошо. Я поняла, — перебивает она. — Давай, так и поступим. Сейчас домой, а потом к отцу.

— Лейла!..

— Я. Все. Поняла!!!

Выдергивает она свою руки из его теплой ладони.

— Что ты поняла?

Мужчина тоже упрямый и сдавать назад не собирается.

— Я для тебя просто работа! Что же еще непонятного?!

Закусывает губу, но уже слишком поздно. Слова, которые бы она предпочла похоронить на глубине своей израненной души, уже вырвались наружу. И как же тяжко выдержать его взгляд на своем лице. Взгляд, который вопреки всем доводам разума опять пытается убедить ее в обратном.

Но больше она на эту уловку не купится.

— Больше ничего мне не говори, — выдыхает и отворачивается к окну. — Ладно? Я очень устала. Хочу отдохнуть, иначе, просто не выдержу.

Легкий вздох с его стороны и короткое.

— Ладно.

Вот и все. Наверное, на этом и стоит закончить. Это будет правильно. Со сталкером они разобрались. Даже на его нанимателя вышли. Которым, к огромному удивлению, оказалась ее лучшая подруга.

Такое вообще в жизни бывает? Похоже на сюжет третьесортного боевичка. Если бы сама ни пережила не поверила бы.

Но теперь все их приключения подошли к концу. И держать рядом дорогостоящую личную охрану уже не имеет смысла. Надо будет как раз поговорить с отцом на эту тему. Ну, а охранник? Уверена, он быстро найдет себе следующее задание и может даже однажды на самом деле влюбится и…

Думать дальше слишком больно, поэтому Лейла не продолжает.

Молча выходит из машины, когда та тормозит. Проходит в свою комнату. На автомате принимает душ и меняет одежду. Да и вообще чувствует себя настоящим роботом без эмоций. На столе находит свой телефон. С новенькой сим картой. Когда успели то и кто?

Вбивает по памяти самые важные контакты. Все, что помнит. Кроме одного. Который хоть и помнит, но вносить в список номеров не собирается. Если разрывать так окончательно, а не томиться потом непонятными муками: позвонить, не позвонить.

Уже через десять минут снова садится в машину. Волосы слегка влажные. Ну и плевать. Мозг соображает туго и с надрывом. Видимо пережитый стресс сказывается. А обеспокоенные взгляды охранника добавляют лишних терзаний.

Она ведь для него просто работа! Зачем тогда так смотреть? Боится, что гонорар, обещанный по контракту и наверняка очень крупный, не выплатят? Как же это все мелко и грязно! Она была о нем лучшего мнения.

Понимает, что воспаленное и уставшее сознание начинает нести какой-то бред, и останавливается. За окном медленно опускаются сумерки. Лениво и тягуче. Так что хочется остановить это мгновение, машину, выйти на обочину и вдохнуть полной грудью прохладный вечерний воздух.

Может быть, она так и сделает на обратном пути. А сейчас нужно доехать до места. Отметиться перед отцом, чтобы он убедился — все в порядке. Он уже звонил на ее новый номер несколько раз.

Вот ведь надо было говорить больному человеку о подобном?

Сердито косится на охранника. Получает в ответ порцию обеспокоенных, молчаливых взглядов и резко отворачивается. Рядом с этим мужчиной ее выдержка всегда дает слабину. Она, обычно сильная и независимая, превращается в покорное, бесхребетное существо. И пора с этим кончать.

Вот сейчас она поговорит с папой. Объяснит тому, что личная охрана ей больше без надобности. Сумеет убедить, если родитель после всего случившегося, что не исключено, встанет в позу. А потом это же продублирует охраннику.

Уверена он будет даже рад. Наконец-то избавится от надоевшего ярма. Поищет себе что-то новое и более интересное, нежели быть на побегушках у капризной, избалованной девицы.

Теперь и сама Лейла понимает, как все выглядит со стороны. Вспоминает, как ненавидела и шпыняла его первое время. Вытирала об него ноги. И кидала обидными прозвищами. Какой мужчина простит подобное? И уж точно не такой самодостаточной и независимый как он.

Разговор с отцом проходит на повышенных тонах. Хотя Лейла предпочла бы по-другому. Но сейчас она и сама очень устала. А на отце вообще лица нет. Так сильно он переживал. Наверное, потом ей будет безумно стыдно. Но сейчас просто необходимо любыми способами добиться своего.

Откладывать на завтра она опасается. Опасается собственного малодушие. Опасается передумать. Она должна добиться увольнения охранника сегодня. Чтобы там ни говорил отец. Она снова поступит так, как делала всегда. Взбалмошно и безрассудно.

— Как хочешь, дочка. Делай по-своему, — наконец устало сдается отец. — Но я все равно не разделяю твоей спешки. Между прочим, Дан сегодня, возможно, спас твою жизнь. Ты должна ему быть хотя бы благодарна, а не выкидывать как ненужную вещь. Твое отношение к людям мне не нравится и когда-нибудь мы еще поговорим об этом. Похоже, где-то я допустил ошибку. Но, думаю, воспитывать тебя уже поздно.

— Отец, я благодарна ему.