Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 1

Минуя колонны взгляд Хаджара устремился на обширный внутренний двор. Казалось, что это место дрожало от дремлющей силы, молчаливо свидетельствуя о божестве, что здесь почитали. Хаджар не мог не отметит тщательную точность, словно у мастера часовщика, с которой были уложены камни, образуя некий гармоничный порядок в их хаотическом разнообразии. Его сердце невольно откликнулось на молчаливое приглашение внутреннего убранства, зовущее его ближе к сердцу храма — статуе исполинских размеров.

Генерал подошел ближе и встал перед воплощением бога войны, а его дыхание на мгновение замерло в присутствии грозной и невероятно реалистичности статуи. От нее словно исходило ощущение скорого движения, словно пройдет минет несколько мгновений, и она сойдет вниз — на трон, за которым и стояла. Ее позолоченная фигура излучала практически ощутимую, необъятную силу.

Но стоило встретиться с изваянием взглядами, как пылающие глаза бога мгновенно разожгли в душе Хаджара истовый пыл. Но он так же быстро исчез, стоило лишь отвести взгляд в сторону.

Вокруг статуи сияющие мангалы отбрасывали тёплый, мерцающий свет, а их тени мелькали и бились друг с другом на манер призрачных воинов в несмолкающей битве. Аромат горящих благовоний пронизывал воздух, слегка одурманивая сознание.

Легкий шум доносился до ушей. Хаджар прошел мимо статуи и подошел к краю площади.

Водопады, расположенные по обеим сторонам внутреннего двора, представляли собой умиротворяющее зрелище: их пенистые воды низверглись в обширные бассейны, где кружились в вихрях пены, расходясь по поверхности водоемов размеренными кругами. Успокаивающее затишье ритмичного каскада резко контрастировало с воинственным духом, пронизывающим это место, и служило мягким напоминанием о том, что даже среди войны может быть мир.

Генерал едва заметно усмехнулся. В своей жизни он слишком часто сталкивался с подобными затишьями посреди кровавой бури, чтобы обманываться миражом их мнимого спокойствия.

И даже учитывая, что в храме больше не было ни души Хаджар почти слышал шепот молитв, кожей ощущая дух воинов, которые когда-то приходили в эту освященную для себя землю.

— Ты носишь на себе печать нашего бога, генерал.

Хаджар резко обернулся и то, что он перед собой увидел заставило его потянуться к рукояти меча. Это не был каких-то внушительных размеров воин, который смог бы потрясти сердце бывалого солдата. Более того — перед Хаджаром стояла женщина. Как и все, в стране бессмертных, неопределяемого возраста, а внешностью столь глубокой старухи, что удивительно, как она вообще дышала.

С огромным горбом, согнувшим её настолько, что она едва не касалась ключицей той клюки, на которую опиралась. Её прозрачные волосы удерживал местами прохудившийся платок из красной ткани, а уши до плеч оттягивали тяжелые серьги из грубого металла.

Поверх немощного тела, стянутого кожей цвета мокрого песка, лежала тога из белоснежной ткани. Слегка звенели тяжелые браслеты на запястьях.

Создавалось такое впечатление, что небольшое дуновение ветра способно развеять старуху по ветру. И только взгляд серых глаз, наполненный жизненной силой, нарочито открыто бросал вызов подобным суждениям.

— Откуда вы знаете, что я генерал? — с низким поклоном, спросил Хаджар.

Жизнь научила его уважать тех людей, что встретили глубокую старость на поприщах, где умирали молодыми.

Да и в целом — уважать всех незнакомых ему людей и лишь после знакомства позволять себе испытывать к ним те или иные эмоции.

Старуха слегка улыбнулась, и, тяжело опираясь на клюку, подошла к Хаджару и встала рядом со статуей. Она низко ей поклонилась, а затем положила к подножью пустующего трона небольшую ветвь с цветами вишни.

— За столько эпох, генерал, я научилась видеть дальше, чем глаза, — ответила она, чем-то напомнив Древних. — зачем ты пришел сюда?

Хаджар склонил голову на бок и слегка прищурился. Старуха же в это время с отчетливым хрустом выпрямилась и ответила на незаданный вопрос.

— Я настоятель этого храма, когда-то служившего входом в монастырь. На этом троне, генерал, сидел наш верховный жрец, а теперь… — она покачала головой. — теперь, наверное, верховный жрец — это я.

— Но…

— Мужчины, — перебила старуха. — вы думаете, что война — это только ваше ремесло. И оно действительно так и есть. Ваша доля умирать на войне телом, а наша — судьбой. Если бы ты видел те лоскуты, что остаются от сердца матери, хоронящей своих детей, тебя бы не страшили ни огонь, ни сталь. Но вам не видно. Так же, как нам не видна кровь на душе тех, кто поет тризны над кострами павших товарищей.

Где-то вдали забили боевые барабаны и Хаджар увидел тени солдат, несущих факелы к погребальным башням, где сложены закутанные в ткань тела их братьев по оружию, коим не посчастливилось дожить до того самого затишье посреди кровавых ливней.

Видение рассекло сияние серых глаз.

— Спрошу еще раз, генерал, зачем ты пришел сюда? — голос её звучал сухо и немного свистяще.

— Я ищу послушника храма, — честно ответил Хаджар.

— И с чего ты взял, что найдешь его здесь? — удивилась настоятельница.