Сердце Эрии

Неожиданно бескровные детские губы дрогнули в мольбе, и Тьма, клубящаяся в запавших глазах, на мгновение поредела.

Сердце екнуло.

Ребенок боролся с Тенью.

«Или тот, кто призвал тварей, слабеет и теряет над ними контроль», – предположил Эспер.

Зловещая чернота вновь заполонила едва прояснившиеся глаза мальчика. Ребенок по-звериному склонил голову к плечу, наблюдая за мной отстраненным пустым взглядом и плавно покачиваясь, будто одинокое тощее пугало посреди пожарища.

Едкая горечь коснулась моего носа, обожгла легкие, и окаменевший от страха разум мгновенно прояснился. Я вздрогнула.

Над медленно тлеющей травой стелился серый дым, легкий ветерок рвал его на тонкие лоскуты и развеивал по саду, закручивая ядовитые ленты вокруг деревьев, к корням которых уже хищно подкрадывались рыжие искры. Неподалеку раздался крик. Я мгновенно узнала голос Шеонны.

Напуганная подруга бежала в сторону беседки, в отчаянии ища защиту под ее ненадежной крышей. Но старое сооружение ее не приняло. Прогнившая ступенька проломилась, нога Шеонны ухнула в дыру, и девушка неловко завалилась на лестницу. Преследующая ее Одержимая тотчас прыгнула сверху, придавив всем весом, и вцепилась руками в шею.

Забыв о ребенке, мы с Эспером бросились на помощь.

Подруга брыкалась, пытаясь сбросить с себя Одержимую, но та лишь крепче сжимала пальцы, не обращая внимания ни на бессильную борьбу, ни на плавящуюся на ладонях плоть, – кожа Шеонны накалилась от жара, как и земля вокруг беседки. Я набросилась на Одержимую со спины и что есть силы постаралась оттащить. Шеонна захрипела. Юркие, как ящерицы, языки пламени разбежались по ступенькам, взмыли по покрытым мхом и плесенью балясинам и объяли перила жарким огнем.

Я крепче вцепилась в женщину и наконец сумела оттолкнуть. Шеонна жадно втянула воздух и вскарабкалась вверх по ступням. Из ее разбитого носа и прокушенной губы шла кровь, а испуганный взгляд метался по сторонам.

Одержимая напружинилась, Эспер выпустил когти и припал к земле, приготовившись к прыжку. Но женщина не успела атаковать: голодное пламя стрелой рассекло высокую траву и бросилось ей на грудь, растекаясь по всему телу. Воздух наполнился тошнотворным запахом горящих волос и плоти. Одержимая захрипела, но даже не попыталась стряхнуть обжигающие языки, не издала болезненного крика… Я ошарашенно наблюдала за тем, как чернеет и плавится ее кожа, как подкашиваются худые ноги, пока женщина покореженной грудой горелой плоти и костей не осела на землю.

А обретший свободу огонь, будто сорвавшийся с цепи пес, тем временем метался по саду, пожирая все, до чего мог дотянуться. Деревья вспыхивали как спички, яркий свет резал глаза, а тяжелый черный дым забивал легкие.

– Шеонна! – Я бросилась к подруге, крепко схватила за плечи и встряхнула, привлекая внимание. – Шеонна, ты нас убьешь! Останови это!

Но девушка рассеянно моргнула, не заметив моего присутствия. Я окинула сад беспомощным взглядом, но не увидела ничего и никого, кроме голодного яростного пламени. Эспер рассерженно зарычал, отпрянув от яркой искры, прыгнувшей в траву возле его лап.

«Ребенок!» – вдруг мелькнула тревожная мысль в голове тамиру.

Мальчик стоял все там же, даже не изменив позы. Над его головой под натиском пожара жалобно трещали ветви молодого дуба. Огонь уже поглотил примятый куст шиповника за его спиной и стремительно подбирался к ногам.

Эспер бросился вперед. Огонь укусил его за лапу, опалив рыжую шерсть, но резкая боль не остановила зверя. Добравшись до мальчика, тамиру вцепился зубами в его рукав и потянул прочь от надвигающегося пламени. Ребенок не шелохнулся. Его тело словно окаменело, налитые тяжестью ноги не сдвинулись ни на дюйм. Эспер не унимался, упорно продолжая тянуть, и ветхий изношенный лен не выдержал натиска. Ткань затрещала, расходясь по швам, и порвалась. Тамиру раздраженно выплюнул оторванный лоскут и вновь попытался вцепиться в рукав, точнее, в то, что от него осталось, но, к нашему общему ужасу, промахнулся. Один из клыков задел руку ребенка, вспоров кожу, и тяжелая капля крови скользнула в пасть зверя.

Липкий холод Бездонного, будто морозный сквозняк, нашедший брешь в половицах, просочился в наши с Эспером головы, прокрался в лабиринты наших спутанных мыслей, заставляя сердца ранеными птицами трепыхаться от страха.

Эспер первым пришел в себя и выставил страх за порог – Тень не чувствовала нас, как мы ее, она не знала о нашем присутствии в голове мальчика и не могла завладеть нашими душами. Захлопнув все двери перед стужей, тамиру впился клыками в маленькую руку – ему уже нечего было терять.

Он потянул, и ребенок наконец-то сделал шаткий шаг. Но было слишком поздно.

Огонь нагнал мальчика, впился в лодыжку, перекинулся на бедро. Эспер разжал клыки, и перед его носом взметнулась яркая огненная стена, отрезав тамиру от ребенка и меня. Я потеряла его из виду.