Сердце яростное и разбитое

– Если ты все понял, то принц тоже в скором времени обо всем догадается, – я бросаю взгляд на траву и конюшни. – Нам нужно уходить. Мое пребывание здесь подвергает трактирщика и его семью опасности.

Я прав, но не знаю, куда мне идти и что делать с Тайко.

– Так это тебя все ищут, – говорит Ноа. – Чародей, – он умолкает, после чего добавляет: – Пропавший наследник.

Он говорит так, словно не верит собственным словам, и я киваю.

– Ты знал? Все то время, что вы находились под проклятием? Знал?

– Нет, – отвечаю я, и мой голос становится резким от злости, подпитываемой болью в спине. – Думаешь, я бы терпел все то, что с нами было, если бы во мне была хоть частичка магии? Серьезно?

Ноа спокойно смотрит на меня в ответ, и я вздыхаю. Я злюсь вовсе не на него.

– Я ничего не знал, пока не перенес Лилит на ту сторону. Она пыталась обменять свою свободу на правду. Даже после того, как я обо всем узнал, я понятия не имел, как пользоваться магией, – объясняю я. – И я до сих пор не знаю, как я сделал то, что сделал во дворе замка.

– Когда Лилит рассказала тебе правду. Почему ты сбежал? Зачем нужно было уходить?

– Карис Люран уже начала сеять смуту, когда прибыла в Замок Железной розы в первый раз. Я знал, что мое существование угрожает порядку престолонаследия, – отвечаю я. – Мне казалось, будет проще, если все будут думать, что я мертв.

Ноа молчит некоторое время.

– Ну и как, похоже на то, что твоя якобы смерть сделала все проще, Грей?

Я вспоминаю о тенях под глазами Рэна, когда мы разговаривали с ним в его покоях, о том, каким напряжением было сковано его тело, когда он рассказывал мне о Лунной гавани и о том, что поставлено на карту.

– Я не учел тот факт, что магии Рэн боится больше, чем потери престола. Нужно было подумать об этом.

Ноа фыркает.

– Страх заставляет людей делать то, чего мы от них не ожидаем.

– Точно сказано. Вчера вечером Рэн это доказал.

– Почему ты ему просто все не рассказал? – спрашивает он, но потом вздыхает, не дожидаясь ответа, и его слова снова начинают звенеть от гнева. – Можешь не говорить. Я видел, на что он готов пойти, чтобы добиться ответов. Могу только представить, что он сделал бы, если бы ответы у него уже были.

– Эмберфолл уже и так на грани гражданской войны. Нападение Карис Люран неизбежно, особенно теперь, когда ее дочь находится у Рэна в плену, – я умолкаю, сбитый с толку коротким туманным воспоминанием: Лия Мара рядом со мной помогает поддерживать вес Тайко, пока я снимаю мальчишку со стены. Это было на самом деле? Она сбежала? Я не могу сложить обрывки памяти воедино, да и вряд ли теперь это все имеет какое-либо значение. Я качаю головой. – Рэн пытается спасти свою страну.

Ноа ничего не отвечает. Я пытаюсь изменить положение тела и морщусь от боли, после чего возвращаю руки обратно на колени.

– Тебе лучше вернуться в замок, – говорю я. – Час ранний, у тебя еще есть время. Если тебя найдут вместе со мной, то посчитают предателем.

– Нет.

Ноа отвечает не задумываясь. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Его челюсти сжаты, и его руки, лежащие на коленях, сжаты в кулаки.

– Нет?

– Я уже сказал Джейку, что лучше помогу тебе бежать и стану пособником, чем буду хоть как-то связан с тем, что творит Рэн.

– Потому что ты дал клятву помогать людям?

– Потому что то, что он делает – неправильно, – Ноа поднимает на меня взгляд, и его голос сочится яростью. – Там, откуда я родом, у таких людей, как я, есть история, связанная с. подобными пытками. Не хочу иметь с этим ничего общего. Плевать, если это делает меня предателем.

Я внимательно смотрю на него.

– Ноа. Люди уже начали распускать слухи о том, что ты, возможно, владеешь магией. Если ты сбежишь со мной.

– Магия, – фыркает Ноа и закатывает глаза. – Это медицина. Наука! Знаешь, что забавно? На той стороне на меня могли косо смотреть из-за цвета кожи и из-за того, что мне нравятся мужчины. А потом я оказываюсь здесь, и никому нет до этого дела. Здесь народ задается вопросом, достаточно ли я знатного происхождения, чтобы любить принца. И еще люди не могут понять, как у меня получается избавить кого-то от сыпи или лихорадки.

Между сараем и трактиром проносится порыв ветра, заставляя меня вздрогнуть от холода. Мое сердце томится от бездействия, но делать мне нечего, да и вряд ли я смогу что-то предпринять, находясь в таком жалком состоянии.

– Как долго будут заживать раны? – спрашиваю я.

– Несколько недель, – отвечает Ноа. – Может быть, меньше. Надо спросить, есть ли у жены трактирщика немного имбиря и куркумы, чтобы снять воспаление.

Я понижаю голос, хотя час настолько ранний, что все еще спят.

– Что вы им сказали, чтобы объяснить, почему мы здесь?

– Они видели лишь меня и Джейка, и нас они знают. Мы сказали, что тебя с Тайко ранили во время нападения разбойников на дороге, поэтому нам нужно остановиться на ночь.

Довольно безобидная ложь, которая не вызовет подозрений. Надо бы найти рубашку до того, как кто-то увидит мою спину.

– Тайко пережил, столько всего, – говорю я и оглядываюсь. – Он приходил в себя?