Сердце искателя приключений

В качестве примера можно было бы привести человека, который собрал очень богатый урожай и готов скорее раздать часть плодов, нежели снизить цену. Причины этого кроются гораздо глубже, чем принято считать; очевидно, речь идет о некоей врожденной слепоте всей породы торговцев. Она налицо в тех случаях, когда форма хозяйствования изменяется, а блага по-прежнему утрачиваются, причем в условиях уже не индивидуальной, а плановой экономики, скажем, в результате неточного учета потребностей населения. Даже в случае относительно небольшого улучшения, известного ныне под именем конъюнктуры, преобладают неблагоприятные последствия. Неожиданный приток крупных сумм денег – предмет мечтаний множества людей – тоже редко приносит счастье. Хорошо известны низменные чувства, охватывающие старателей при виде золотоносных жил, – угар, за которым следуют убийства и насилие, а затем бессмысленная растрата богатства. Человек должен искать пищу и добывать ее своими руками; но если случается настоящий избыток пищи, человек приходит в смятение.

В сфере науки скудость наших усилий тоже бросается в глаза. Здесь мы уподобляемся не столько слепцам, сколько глухонемым, которых какой-то шутливый господин пригласил на грандиозное оперное представление. На сцене мы видим целый ряд примечательных событий и в конце концов улавливаем их связь с движениями, производимыми оркестром. Мы делаем огромное множество проницательных и небесполезных наблюдений. Однако от нас навсегда будет скрыто, что все описываемое и выстраиваемое нами: стихии, атомы, жизнь, свет – обладает своим собственным голосом. Да, если бы мы могли слышать этот голос, мы могли бы летать без самолетов, а тела были бы для наших глаз прозрачны без рентгеновских лучей!

И все же иногда в нас рождаются бурные фантазии такого рода: мы мечтаем, как с помощью машин будем доить вселенную. Даже Шопенгауэр предавался подобным грезам, надеясь, что их работа предоставит человеку досуг и тем самым больше возможностей для созерцания. На это следует возразить, что внезапный прирост новых сил и методов, подготавливаемый естественной наукой и реализуемый техникой, проносится как ураган, а потом бесследно исчезает. Возникает впечатление, что огромное войско людей, задача которых обеспечивать нас ботинками и сапогами, за последние сто лет не только не уменьшилось, но стало еще больше. И, без сомнения, работы у них тоже прибавилось по сравнению со старыми корпорациями времен Якоба Бёме или Ганса Сакса, ибо увеличение досуга противоречит смыслу механики. Она не только будет все крепче привязывать к себе рабочую силу, но и заставит отдельного человека еще тщательнее экономить пищу.

Отсюда следует, что в каждом просчитанном до мельчайших деталей предприятии, например в больших отелях, ощущается нечто вроде голода, не исчезающего даже тогда, когда всего имеется в изобилии. Когда государство вынуждено распределять пищевые продукты, может возникнуть чувство голода и паника при полных хранилищах. А совершенное насыщение, наоборот, сопровождается ощущением, что на столе разложено больше, чем могло бы быть съедено. Этим объясняется успокоительное воздействие натюрмортов, а также всех тех блюд, которые, как фрукты или десерт, относятся к разряду демонстративных. В кладовой одного норвежского хутора местный крестьянин застал меня за разглядыванием полных бочек с молоком, припасов черствого хлеба, ветчины, колбасы и вяленой рыбы и произнес: «Maat for et aar», то есть: «Еды на целый год». Среди потоков масс, наводняющих наши города, такого о себе не могут сказать даже самые богатые люди. Всех их от нужды отделяет лишь узкая черта, и иногда, когда понимаешь это, тобой овладевает мировой страх; нечто подобное бывает при виде китайских рек, несущих свои воды меж высоких, возведенных среди полей дамб.

Поэтому справедливы слова Гесиода о том, что на нашу долю приходится скупой урожай, – и это в мире, полном щедрых даров, где единственный день в году, проведенный в трудах, кормит все остальные. Это заветная цель нашей науки, которая стремится превратить дерево в хлеб, а атомы – в силу. В таких и, пожалуй, еще более смелых попытках нет ничего утопического, напротив, здесь кроется вера в способность человека преодолеть нужду. Но если подобные искусства приносят плоды, то непредвиденные обстоятельства вновь восстанавливают исходное равновесие – например, увеличение пищи увеличивает число едоков или прирост новых сил дает средства для ведения войны. Марс – ненасытный пожиратель богатств этого мира.