Сердце лётного камня

– С открытым лицом рассказывать правду можно только там, где за нее не сажают в тюрьму и не обращают в монкулов. А так вы рискуете рассказать ее один, в лучшем случае два раза. Так что вы все-таки хорошо подумайте.

* * *

Когда Нике удался переворот через крыло, она поняла, что никогда в жизни не испытывала такой невероятной смеси ощущений. Это был и растворяющийся страх перед рискованным маневром, и нарастающий восторг от успеха, и восхитительное чувство преодоления, и все еще живущее в ней удивление, что огромная летная машина подчинилась ее воле и выполнила такую сложную фигуру, и колотящееся в ушах сердце, и бурлящая в крови радость…

Передав штурвал Тристану, девушка откинулась на спинку кресла и несколько минут молча смотрела в расстилавшееся перед ними небо, позволяя этим чудесным ощущениям наполнить ее до краев и стараясь запомнить их как можно лучше. Она хотела сохранить их в сундуке драгоценных воспоминаний, который много лет спустя, сидя у себя дома, будет открывать и перебирать все те прекрасные моменты, которые накопила за долгие годы. Смотреть на них с улыбкой и легкой щемящей тоской. И понимать, что она – жила. И что жизнь удалась.

– Какой же скучной сейчас кажется земля! – выдохнула Ника, и Тристан понимающе усмехнулся.

– Не хочется идти на посадку, да?

– Не хочется, – тихо призналась девушка. Хотелось оставаться в воздухе, один на один с небом, авионом и летным камнем.

Тристан, не отрывая взгляда от линии горизонта, едва заметно улыбнулся.

Ника несколько раз глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Пора приходить в себя, пора возвращаться из сказки в реальность. Пора садиться.

То, что Тристан уводит летную машину в противоположную от авиодрома сторону, Ника поняла не сразу. Она бросила взгляд вниз, на лоскутную панораму земли, ожидая увидеть впереди квадратное одеяло летного поля, а вместо этого обнаружила, что Сирион уже практически остался позади и они продолжают удаляться от города – все дальше и дальше на восток. У Ники даже мелькнула мысль, что через некоторое время они могут пролететь над родной Кибирью.

– Куда мы летим? – спросила она у рей Дора.

Девушка уже не напоминала о том, что в летной школе есть расписание и что преподаватели ждут возвращения всех учениц к определенному сроку. И дело не только в словах авионера о том, что они – в своей собственной лиге. Понаблюдав совсем немного за Тристаном и мадам эр Мадой, Ника пришла к выводу, что директриса откровенно недолюбливает авионера и была бы рада его наказать, но у нее связаны руки. Рей Дор словно был неприкасаемым. Интересно почему?

– Тут неподалеку есть одно очень хорошее местечко, – только и сказал Тристан, и через несколько минут Ника под его четким руководством уже сажала авион на какое-то заброшенное поле. Оно было вымощено не булыжниками, а большими плоскими плитами, между щелей которых пробивалась зеленая шерстка упорной травы.

Поле заканчивалось резким обрывом; внизу располагалось озеро неестественно ровной формы, будто искусственное.

Тристан первым выскочил на заброшенное летное поле, махнул рукой, приглашая Нику следовать за ним, и направился прямо к краю обрыва, где лежало несколько крупных валунов. Рей Дор удобно уселся на один из них; он явно был здесь не впервые. Ника, поколебавшись, устроилась на соседнем и оглядела открывшуюся внизу панораму. Отсюда, с высоты, вид был словно из кабины авиона; Нике казалось, будто она парила в воздухе.

– Что ж, давай спрашивай, – нарушил тишину Тристан.

– Что спрашивать? – не поняла девушка.

– Ну, как же, – усмехнулся Тристан. – Прежде всего – как так получилось, что я стал авионером. Почему мне все равно позволили летать, несмотря на то что я – мужчина. Бывал ли я на Третьем континенте, почему меня не терпит директриса…

Ника невольно фыркнула. Рей Дор перечислил все те вопросы, которые приходили ей на ум прежде всего.

– И вы мне прямо вот так запросто все расскажете? – спросила девушка. – Наверняка, как минимум, половина ответов являются государственной тайной. И потом, с чего бы вам откровенничать с почти незнакомым человеком?

– Вот тут ты не права, – серьезно возразил Тристан. – Пусть мы и познакомились совсем недавно, я знаю о тебе самое важное.

– Интересно, и откуда вы это узнали? – спросила девушка, скрывая за легкой усмешкой неловкость. – И кстати, что оно – самое важное?

– То, как ты относишься к полетам, – все так же серьезно пояснил авионер. – Что для тебя небо. И то, какая связь у тебя с аэролитом. Остальное я узнаю о тебе позже, но самое главное мне стало ясно уже в первый же наш полет.

Ника помолчала. Пожалуй, Тристан прав. Она же сама еще во время первого полета гадала, почему ей кажется, что этот малознакомый мужчина понимает ее лучше других. Выходит, она не напридумывала: между ними и впрямь есть связь… Особенная. И по-своему очень крепкая.

– И раз уж я знаю о тебе самое важное, предлагаю избавиться от этого официального «вы», – добавил Тристан.