Сердце Малого Льва (СИ)

Этот невзрачный мойщик каров уверенно и, видимо, привычно сел за раздолбанный синтезатор, настроил тембры, зажмурился… А потом случилось чудо. Зела услышала самую прекрасную музыку в своей жизни, волшебную, нежную, возвышенную, сладостную как утренний сон. Руки музыканта летали над клавиатурой, а глаза всё время были закрыты, и он из невзрачного мальчика сразу превратился в какого-то гиганта и колосса. Сначала она пыталась запомнить мелодию, но та всё время менялась. Тогда она просто расслабилась и стала слушать.

Почему-то вспомнилась вся жизнь, какими-то отрывочными кусками проплывала она перед глазами, то страшная, то счастливая.

Прекрасный эрх в храме Анзанты смотрел на ее фреску, а у нее разрывалось сердце там, за колонной. Она как будто чувствовала, что это ее мужчина, но он прошел мимо…

Толстые ноги Синора Тостры стояли в тазу и пахли потом. Она обмывала их, стоя на коленях…

Визжали эти ужасные женщины на Тритае и тыкали ей в лицо кистью с зеленой краской…

Она выходила на поклон после первой своей большой роли, зал рукоплескал, ослепляли вспышки камер…

Пахло морским прибоем. Алина с надменным видом сидела в кресле и разглядывала номер-грот. «Ты же умеешь ублажать мужчин, не так ли? Так уж постарайся, чтоб Ричард остался доволен. Ему нужно как следует отдохнуть. А главное, не строй таких кислых мин, детка. Будь повеселее. Он это любит»…

Маленький Эдгар, растерянный и несчастный, стоял возле таможни в космопорту. Глаза у него были изумленные. Она подхватила его на руки и поняла, что не отпустит уже никогда. Что это ее, именно ее ребенок! «Какой прелестный мальчик!»…

Жуткая тишина в бетонной комнате, полное отчаяние, потом неожиданный скрип металлической двери. Сердце оборвалось куда-то в пропасть. «Конец! Уже конец. И он никогда не узнает, как она любила его!» На пороге стоял Ричард. Живой. «Я опоздал на двадцать лет, но я все-таки пришел за тобой»…

«Да нет в ней ни капли таланта!» «Сколько можно молодым дорогу закрывать?» «Знаешь, кем она была на Наоле?»

Кси под всеобщие визги спрыгнул со сцены.

— Что это было? — спросила Зела изумленно.

— Да так, — он пожал плечом, — импровизация… Ты меня вдохновила, Ла. Я и правда сегодня в ударе.

— Я бы хотела услышать это еще раз.

— Это невозможно.

— Почему?

— Я уже забыл.

— Как забыл?! Такую чудесную музыку?

Кси посмотрел на нее как-то странно.

— Такое нельзя повторить, Ла. Это состояние души, оно одномоментно. Но я рад, что тебе понравилось.

— В таком случае, ты гений, — сказала она.

— Наверно, — запросто согласился он, — ты все-таки глотни. Здесь нельзя находиться на трезвую голову.

Зела взяла стакан, но отодвинула: из него отчетливо пахло самогоном.

— Это очень крепко для меня, — сказала она.

— Что ты! — усмехнулся гений, — мы с тобой пьем «с парашютом». Выпьешь — и планируешь. А есть — «без парашюта». Вот после того уже свободное падение.

— Понятно, — вздохнула Зела, — а «Золотая подкова» тут есть?

— Мы же не в посольстве, — поморщился Кси, — раз уж ты спустилась сюда, будь последовательной.

— Хорошо, — наконец решилась она и сделала три глотка, больше не смогла, — я… я должна как-то успокоиться.

Внутри стало горячо. Голова закружилась очень быстро, тем более, что закусила она двумя виноградинами. Рулеты и бутерброды были такого подозрительного вида, что даже попробовать их было страшно.

— По-моему, ты выложил за эту стряпню весь свой дневной заработок, — предположила она.

— Да хоть месячный, — пожал плечом Кси, — я же прекрасно понимаю, что первый и последний раз в жизни сижу в кабаке с такой женщиной.

Зела всё пыталась рассмотреть в красном полумраке его лицо, но оно уже двоилось. Он был еще очень молоденький, лет восемнадцати, и, как любой аппир, взрослый с пеленок. Странное было ощущение: она его совсем не знала, а казалось, что знает давно.

— Но хоть немножко-то я тебя развлек? — спросил он с надеждой.

— Мне понравилась твоя музыка, — сказала Зела, — но от этого мне стало только хуже. Как будто всколыхнулось всё…

— Жаль, — грустно улыбнулся он, — хотелось как-то отличиться, — посмотрел, склонил голову набок и продолжил уже стихами.

— Видя взгляд твой встревоженный,
Я сидел уничтоженный,
Я сидел обанкроченный,
Чуть живой, замороченный,

Ты сидела несчастная,

Ничему не подвластная,
Лишь тоской одержимая,
Даже нерассмешимая.

Ты сидела печальная,

Ты сидела случайная,
Как звезда, залетевшая,
Мне в окно запотевшее.

Она сидела не печальная, а завороженная. Вот уж воистину не знаешь, где и когда найдешь утешение.

— Хочешь услышать мою историю? — спросила она.

— Хочу, — кивнул он, — только через пять минут.

И исчез в красном дыму. Его не было подозрительно долго. Зела уже начала беспокоиться и от скуки глотнула еще отвратительного самогона. Ей стало особенно непонятно, что она тут делает.