Сердце мастера

Внезапно взойдя на арт-небосклон, звезда Рувэ засияла ярко: он приобрел складские помещения на Кипре, превратив их в непроницаемые бункеры, и через некоторое время европейские дельцы начали оставлять ему на хранение культурные ценности. Многие коллекционеры предпочитали украшать свои дома копиями картин, а оригиналы прятать от завистливых глаз, подыскивая для них новых покупателей. Среди этих людей был и российский миллионер Лев Раевский. Он занимался скупкой неизвестных работ русских художников на вернисажах и у частных лиц и их дальнейшей перепродажей в Европу и США.

Давид Рувэ помог однажды Раевскому с экспертизой одной спорной картины, выправив для нее безупречный провенанс, и между ними завязались деловые отношения. Родиону достаточно было навести справки и поднять несколько архивных статей, а потом переговорить с Оливией, чтобы опознать в Раевском того самого «неприятного старика» в инвалидном кресле, о котором она ему рассказывала после возвращения из Москвы.

Впрочем, никакого криминального состава в деятельности Рувэ, на первый взгляд, не было. После встречи с несколькими источниками, имевшими свои счета к зарвавшемуся арт-дилеру, Родиону удалось выяснить, что Раевский находил по своим каналам покупателей на эксклюзивные произведения искусства среди разбогатевших российских промышленников, а Рувэ сбывал им картины по той цене, которую те готовы были заплатить. Талант француза состоял в том, чтобы в непринужденной искусствоведческой беседе убедить покупателя в исключительной ценности объекта и содрать с него вдвое больше аукционной цены. Раевский скорее всего получал с этих сделок немалую посредническую комиссию, однако доказать это было практически невозможно…

Но Родион перед собой такой цели и не ставил. Гораздо больше в этой истории его заинтересовали оборудованные по последнему слову техники «кунсткамеры», предоставляемые Рувэ за довольно внушительные деньги всем желающим скрыть от посторонних глаз мировые шедевры. Помимо бронированных хранилищ со специальным температурным режимом и усиленной охраной на Кипре, Рувэ распоряжался такими же сокровищницами во многих офшорных зонах, а также в Ницце и Марселе, откуда артефакты попадали во Францию. У Родиона ушли недели на то, чтобы разговорить нескольких клерков, задействованных в посреднической цепочке Рувэ, а также его бывшего ассистента, и получить подтверждение присланного Волошиным компромата.

Собранное им досье свидетельствовало о том, что в этих хранилищах скрывались не только официально принадлежащие коллекционерам предметы искусства, но и контрабандные артефакты, добытые в зонах военных конфликтов. А также многочисленные подделки, для которых экспертная компания Рувэ изготавливала фальшивые провенансы. После этого работы с грамотно сфабрикованной родословной либо напрямую попадали в частные коллекции, либо выставлялись на европейские аукционы, где у Рувэ имелись нужные связи.

Самым вопиющим обстоятельством являлось то, что «кунсткамеры» дельца проходили ежегодные таможенные инвентаризации, французские правоохранительные органы не раз проверяли их в поисках нелегальных объектов… Но ничего подозрительного так и не выявили.

Из документов Волошина и из показаний источников следовало, что ряд чиновников Лазурного Берега и управляющих аукционных домов с безупречной международной репутацией состояли в сговоре с прожжённым дельцом, принимая его приглашения на пышные вечеринки и прогулки на яхтах. А копии счетов-фактур, прилагаемых к досье, свидетельствовали о том, что они не брезговали и дорогими подарками – например, оплаченными Рувэ поездками в Монте-Карло с размещением в роскошных апартаментах, участием в закрытых вечеринках по случаю Гран-при «Формулы 1» или же пожизненным членством в элитном яхт-клубе Монако.

Филигранно отточенная схема работала до тех пор, пока у Рувэ не притупилось чутье, и он не продал Раевскому, а через него и Волошину, несколько картин, чей провенанс вызвал впоследствии много нареканий и потребовал дополнительных дорогостоящих экспертиз, бросив тень на их владельцев. Кроме того, Рувэ ухитрился вляпаться в несколько налоговых скандалов, попавших на страницы газет, чем привлек к себе повышенное внимание.

Однако интуиция подсказывала Родиону, что не эти обстоятельства все же подтолкнули русских партнеров Рувэ с ним расквитаться…

Бывший ассистент арт-дилера, уволенный им за какой-то должностной проступок, о котором все предпочитали умалчивать, упомянул в одной из конфиденциальных бесед о «культурных инициативах», которыми параллельно занималась компания Рувэ. Сначала Родион не увидел в этом ничего подозрительного: тот был учредителем каких-то второстепенных музеев, пинакотек и салонов изящных искусств, один из которых проходил в Москве. Все это выглядело способом отвести внимание от основного рода его деятельности, примазавшись к меценатам.