Сердце мастера

– Нет, я первый раз его вижу.

– И имен лиц, с которыми встречался Рувэ в Москве, вы наверняка не помните, – предположил Родион. – Давно ведь дело было…

– Конечно, не помню, – пожала плечами Ирина. – Но у меня в электронной почте скорее всего сохранился файл с повесткой дня. В нее были внесены адреса, по которым проводились переговоры… Может быть, там есть и фамилии, хотя навряд ли.

– Вы могли бы поделиться со мной этой информацией? Конфиденциальность я вам гарантирую.

Ирина задумалась.

– Понимаете, эта повестка циркулировала между очень ограниченным кругом лиц, – виновато произнесла она, – и я не имею права вам ее пересылать. Но вы серьезный журналист и всегда соблюдали этику, я вам доверяю. Я найду документ, а вы выпишете из него нужные координаты… Однако этот разговор должен остаться между нами.

– Спасибо, Ирина. Поверьте, меньше всего мне хотелось бы втянуть вас в неприятности. Вы мне очень помогли, – Родион улыбнулся ей искренне. – Господину Рувэ весьма повезло: уверен, что все его переговоры с вашим участием заканчивались успешными сделками.

– Не все, но многие, – Ирина явно не уловила никакого подвоха в этой подводке. – Давид тогда продал всего несколько дорогостоящих полотен.

– Из тех, которые вы привозили на вернисаж?

Ирина с сомнением покачала головой.

– Нет, это вряд ли! Московский салон был некоммерческим событием, не подразумевавшим никаких продаж. Все картины должны были потом вернуться во Францию, – она была явно озадачена. – Честно говоря, я этим вопросом как-то и не задавалась…

– Ну, неважно, – успокоил ее Родион. – Вот уже и несут заказ! Ваша утка выглядит очень соблазнительно!

Разделывая свое дымящееся рыбное филе с полентой, он напоследок спросил как бы между делом:

– Вам же нравилось работать с Давидом… Отчего вы ушли?

Ирина стушевалась.

– У нас возник… конфликт интересов. Впрочем, ничего серьезного. К тому же мне просто захотелось вернуться в Париж и начать вести более оседлый образ жизни.

– Как я вас понимаю! Постоянные командировки очень изматывают. Да и сильные мира сего – непростой круг для общения, у них свои причуды.

– Вы правы. Этим людям все дозволено: они не видят разницы между покупкой дорогой картины, эксклюзивной машины или трофейной спутницы, – ее нежное лицо вдруг вспыхнуло гневным румянцем. – Но я вряд ли открываю вам глаза на мир: в вашей книге о «человеческом трафике» приводятся куда более вопиющие примеры торговли людьми.

С чуткостью корабельного барометра Родион уловил смену ее настроения и решил не нагнетать ситуацию: он уже мог предположить, что послужило причиной ухода Ирины от Рувэ – тот наверняка пытался использовать ее личное обаяние в собственных целях. Родиону была симпатична эта безыскусная привлекательная женщина; он решил закончить допрос и поговорить об отвлеченном – тем более что главное он для себя уже выяснил.

– А давайте не будем о грустном! Послушайте лучше, какая история со мной недавно приключилась: тоже из сферы искусств. Я отправился на антикварный рынок в Сент-Уэне в поисках подарка и случайно набрел там на лавку одного торговца – Тристана Леру. Сам по себе он очень необычный персонаж, но дело даже не в этом. Я купил у Леру рисунок, который, вполне может статься, принадлежит руке самого Октава Монтравеля! По крайней мере так утверждают некоторые эксперты. Это эскиз к его последней статуе, которая исчезла при таинственных обстоятельствах во время войны. Она называлась «Итея». Вам знаком этот сюжет?

– Нет.

– О, ну тогда послушайте…

XXI Рошфор

– Квартира, действительно, сдается в аренду, вот только снимать ее никто не хочет, – агент по недвижимости покосился на экран компьютера и тяжело вздохнул. – Прекрасное расположение, вид на Сену, магазины, школы – в общем, вся инфраструктура. Но жилье прогнило насквозь. Месье Рошфор остался совсем один – в Париже одинокие старики, знаете ли, не редкость. Содержать такую большую жилплощадь он уже не может, а ремонт ему не под силу. Сначала он законсервировал две комнаты, где протек потолок и отсырели стены, перебравшись жить в кабинет. А затем вышла из строя ванная, и он понял, что пора съезжать окончательно.

– Почему же он не продаст квартиру? – удивилась Оливия.

– Да бог его знает! Говорит, оставит это гнездышко внукам. А им до него и дела нет, все разлетелись – кто в США, а кто в Сингапур…

– Скажите, а как мне его разыскать?

– Разглашать персональные данные клиентов я не имею права.

– Мне необходимо его отыскать, месье, – Оливия пустила в ход все свое обаяние. – Понимаете, он был знаком с моим дядей еще в студенческие годы. Их связывала теплая дружба. Сейчас дядя в Париже, и ему очень хотелось бы повидаться со старым приятелем. Учитывая их возраст, второго шанса может и не быть! Телефона его у нас нет, лишь старый адрес, который меня к вам и привел – на окнах квартиры висит баннер с координатами агентства.

– Послушайте, вы из меня всю душу вынули, – возмутился клерк. – Пусть дядюшка обратится в мэрию, в жандармерию…

Глаза Оливии выражали искреннее огорчение.

– Он пробудет здесь всего три дня! Так жаль, что старики не увидятся…