Сердце мертвого мира

  Сделать бы хоть пару выпадов, почувствовать, как лезвие отзовется, подумал дасириец. Он не привык обращаться с двуручными клинками, в бою полагаясь на более резвый короткий клинок и верный щит. Но на Севере, судя по тому оружию, которое лелеяли воины, к мелким клинкам питали неприязнь.

  - Огненная звезда, - шепнула Бьёри. Она, как зачарованная, глядела на камень и блики алого отражались на ее лице. - Господин мог, хозяин Харрога сделал тебе щедрый дар.

  Миэ

  Сани были битком набиты северянками: прислуга, жены стражников. Личные помощницы Сарие ехали отдельно, вместе с госпожой. Миэ же оставалось довольствоваться тем, чем есть. Она осторожно, так, чтобы никого не обидеть, прикрыла нос воротом накидки: запахи давно немытых волос, засаленных вещей и насквозь провонявших кухней тел, будоражили желудок. Хорошо еще, что поела вдоволь на пиру, размышляла таремка, разглядывая дорогу. Теперь только богам ведомо, когда случиться поесть, а если и случиться - сможет ли она без отвращения запихнуть в себя хоть кусок. В доме отца все кухарки носили белые передники, которые меняли ровно перед тем, как готовить завра, обед и ужин. А еще непременно чепцы. Глядя на тех, с кем делила сани, Миэ начинала сомневаться, хватает ли им ума помыть руки пере тем, как переходить мясного к сдобе. Впрочем, задумываться об этом не стала, чтобы не разбередить нутро.

  Собирались спешно. Волшебница едва успела пробраться в комнату к Рашу, и забрать у него украденное. Благо, что в такой суматохе никто не стал слушать купца, который взялся голосить о пропаже, как только обнаружил в своей комнате двух связанных стражников. Таремка видела, как он шнырял между северянами, хватал за руку то одного, то другого, требовал справедливости и возмещения ущерба. После того, как торговец сунулся к Берну, и без того злому, что приходится второпях покидать родной дом, притих, получив матерой брани в ответ, и предложение проваливать с глаз долой. Видимо, трезво рассудив, что этак его и вовсе могут оставить в Харроге или пустить добираться своим ходом, таремец больше никого не трогал. Последний раз, когда Миэ его видела, торгаш ехал на санях с ранеными, и рожа у него была кислее паршивого вина. Оба охранника, помеченные вздувшимися синяками, ехали рядом, присматривая за остатками скарба. Хотя, если верить Рашу, у торгаша ничего ценного вовсе не было. Миэ не дала себя одурачить, будто не знает, что карманник никогда бы не ушел без наживы, но что бы там Раш не прибрал к рукам, ее это не волновало. Главное, что она получила желаемое - коробку и книжонку для записей.

  Она почти не удивилась, когда коробка открылась точно так же, как и найденная в пещере. Они были похожи формой и размером, из одного дерева, без всяких признаков замков, точно близнецы. И внутри найденной у Дюрана, тоже покоился ониксовый "глаз". Такой находке могло быть два объяснения: либо тот, кто сгинул в Хеттских горах держал связь с купцом через эти шары, либо между двумя маленькими "глазами" не было никакой связи. Таремка же давно перестала верить в совпадения. Ничто не случается просто так. Первое предположение хоть как-то объясняло такое неуемное стремление торговца во что бы то ни стало оставаться в Артуме. Странной ниткой совпадений, но ему удалось пробраться чуть не к самому Конунгу, будь он жив. А пока что Дюран следовал вместе со всеми в столицу. И, как бы он не выпячивал свое честолюбие, стоило речи зайти о том, чтоб избавиться от него - Дюран тут же умолкал, делался смирным молчуном.

  Может вот тут-то и кроется отгадка всех несчастий Артума? Миэ не торопилась с выводами. Мог ли торговец быть шпионом? Вполне, для того он всегда и был на виду, крутился и выслушивал без риска быть разоблаченным. С другой стороны - жадность делала из него плохого помощника в тонкой интриге, а игра за Северные земли велась осторожная. Во всяком случае, так казалось Миэ.

  Выехали еще когда на дворе стояла темень. Не успели отбыть, как следом примчался всадник и передал Берну письмо. Тут же по головам поползла молва, что из Белого шпиля прилетела птица с посланием, в котором фергайры требовали Берна немедленно явиться в Браёрон и там ожидать их. Это могло означать только одно - Берн, как пророчили все вокруг, получит благословение колдуний и сядет на престол. Миэ решила, что у этой вести есть и другая сторона: если воинов в бой поведет Владыка Севера, сражаться они будут яростнее. Хотя северян можно было обвинить в чем угодно, кроме трусости.

  Дорога спорилась медленно. Оттепель наступала неудержимо, снег таял, превращаясь в грязную жижу, в которой грузли полозья и копыта лошадей. Несколько раз приходилось останавливаться и проверят, выбивать грязь из полозьев, обчищать ноги лошадям, и процессия двигалась дальше: медленная, неповоротливая, будто сытая змея.

  - Эрель, как ты себя чувствуешь? - Таремка услышала знакомый северный говор.