Сердце Москвы. От Кремля до Белого города

Еще при жизни Н.П. Шереметева домашняя челядь возымела на графиню громадное влияние, но побаивалась графа Шереметева. Со смертью его, в 1809 г., графиня окончательно и всецело подпала под власть своей прислуги. Рассказывают, что в последние годы ее жизни ей никогда не приходилось покататься; как она прикажет заложить карету, обленившиеся кучера отвечали, что карета сломана. Кто-то из близких родственников графини спросил ее, отчего она никогда не выезжает в экипаже. „Все ломаются“, – добродушно отвечала старушка. Управление огромным состоянием ее взял в руки крепостной лакей ее, Иван Иванович Сыров, которого она отпустила на волю. Он обирал как липку. Огромный дом Варвары Петровны, содержавшийся в крайнем беспорядке, грязный, душный, натопленный, как баня, и никогда не проветриваемый, набит был великолепным шереметевским серебром и всякими драгоценностями.

Когда она заболела, никого из детей в Москве не случилось, и Сыровым было составлено завещание, которое скрепили приходский священник и доктор Мухин. Сырову достались по завещанию дом на Маросейке, наличные деньги, все драгоценности. Священнику – каменный дом, Мухину – капитал в 50 тысяч рублей. Когда хоронили графиню, то в доме не оказалось ни одной серебряной ложки, и на поминки серебро пришлось брать напрокат».

Дом был включен в альбом 103 самых примечательных московских зданий, собранный в начале XIX в. М.Ф. Казаковым. Искусствоведы считают, что он строился по образцу дома Шереметевых на углу Воздвиженки и Романова переулка и также отмечал торжественной ротондой начало улицы. На участке долгое время сохранялись и старые хоромы, построенные графиней С.Н. Головкиной в 1751 г., – они стояли во дворе, торцом к Лубянскому проезду. В доме была домовая церковь, освященная в 1805 г. во имя апостолов Петра и Павла, возможно в воспоминание отца В.П. Разумовской Петра Борисовича Шереметева. Церковь эта существовала до 1824 г., когда после кончины Варвары Петровны ее закрыли.

В 1812 г. здесь квартировал наполеоновский маршал Мортье. Командующий молодой гвардией, он был назначен московским военным губернатором, а после выхода французских войск из Москвы оставлен в ней с небольшим отрядом для выполнения варварского приказа Наполеона взорвать Кремль, который смог выполнить лишь частично – помешал дождь и храбрость москвичей. Любопытно отметить, что через почти 20 лет Мортье возвратился в Россию французским послом при петербургском дворе.

Как и многие дома на оживленной торговой улице, этот был наполнен самыми разными заведениями – так, в 1807 г., еще при жизни В.П. Разумовской, объявлялось, что «на Моросейке, в доме Графини Разумовской, в лавке Хр. Бартельса продаются разные вновь привезенные Аглинские товары, а именно: сукна, драпы, масляное сукно, тож и ливрейные сукна… фуфайки с рукавами и без рукавов… ополдедок (средство против ревматизма. – Авт.) и прочие Аглинские товары».

Тут проходил весьма известный в Москве аукцион по распродаже имущества камергера Власова, известного собирателя предметов искусства (подробнее о нем см. главу «Лубянская площадь»). Проводить аукцион поручили купцу Петру Ларме, чья контора и торговля находились в доме.

«Петр Ларме честь имеет известить, – объявлялось в газете «Московские ведомости» 25 мая 1829 г., – что он перевел как контору свою, так и торговлю, из дома Г-жи Салтыковой, что на Мясницкой, в дом купца Сырова, бывший Графини Разумовской, что на Моросейке у Ильинских ворот против яблочной торговли».

Лубянский проезд, дом № 15

К 1852 г. весь участок перешел к купцам Еремеевым, также вышедшим из шереметевских крепостных, которые владели им до советского времени. Они много раз перестраивали здания, сдавая их под самые различные цели: на гравюре середины XIX в. на углу, там, где теперь аптека, красовалась вывеска «РЕСТОРАЦIЯ», а перед 1917 г. в домах Еремеевых были и мебельный магазин, и галантерейный, и бельевой, и аптека, и булочная, и трактир, и типография, и еще много, много чего…

Длинный дом далее по Лубянскому проезду (№ 15), возможно, включает в себя строения конца XVIII в., которые в следующем столетии надстраивались, и к ним пристраивались новые здания.

За Малым Спасоглинищевским переулком, который и в советские времена сохранял свое, дошедшее до нас из седой древности имя, находилась церковь Спаса Преображения, «что на Глинищах». Историк И.Е. Забелин писал, что именно здесь находилось «Московское пятно», то есть то место, где «пятнались», клеймились лошади перед продажей. В кормовой книге Троицкого монастыря записано, что Дмитрий Донской «дал при своем животе чюдотворцу Сергию… Московское пятно на площадке». Впервые урочище Глинищи упоминается в завещании ставшего монахом Симоновского монастыря дьяка Андреана Ярлыка, датированном 8 июля 1460 г., где он перечислял «кому ми што дати и у кого ми што взяти». Так вот, из того, «кому дати», он завещал «загородскый свой двор у святого Спаса-на-Глинищах, свою куплю, и с огородом… Фролу Яковлю и его жене и детям».