Сердце некроманта

Высочайший визит к царственному родичу Александру потряс того до глубины души. Мы недооценили проворство покойного Первого брата: столицы на всем континенте остались без магии пусть и не в ту же ночь, что и мы, но на следующее утро. Губерт явился в разгар паники. Как с его слов потом сказал Роналд, Александр «был очень недоволен подобным отношением со стороны Ордена» и «участь светлых теперь достойна лишь сочувствия».

В других странах, насколько я поняла, реакция оказалась похожей, так что вместо ожидаемой неограниченной власти светлые столкнулись с «крайне неприязненным» отношением со стороны монархов, вернувших себе и своим подданным магию.

Но насколько мне стало известно, до крайностей все же не дошло — Ордену обещали безопасность в обмен на уступки. Везде, кроме владений Александра. Тот просто велел Ордену убраться из страны в течение месяца, грозя карами всем, кто не успеет этого сделать.

Услышав это, я ужаснулась — в конце концов, светлых сестер, странствующих, чтобы исцелять тела и души, защищали лишь магия и пиетет перед их саном. Что с ними станет? Что будет с теми, кто вовремя не получит весть из столицы? Отыскать их, рассеявшихся по глухим деревням, просто невозможно! Набравшись смелости, я попросила брата организовать мне аудиенцию у его величества Александра. Не знаю, насколько убедительной я смогла быть. Все же потом мне передали, что его величество смягчился и пообещал помилование светлым сестрам, которые не успеют в срок покинуть страну. Не знаю, исполнил ли он обещание — да и как бы я могла об этом узнать? Даже о том, что происходило в нашем дворце, я узнавала лишь из слухов.

Переговоры тянулись день за днем. Когда я спросила Дитриха, почему так долго, если всем известно, чем они закончатся, тот рассмеялся.

— Каждый хочет урвать кусок пожирнее и не желает делиться тем, что уже счел своим, — ответил он, и я порадовалась, что не участвую в этом.

— Пусть так и идет, — добавил муж. — Чем дольше это тянется, тем больше слухов расходится.

— Слухов? — не поняла я.

— Слухов, которые будут помогать нам. Не думаешь же ты, что можно просто вытащить на свет божий всех темных и велеть любить их и жаловать? После того, как два века подряд нас называли едва ли не исчадиями преисподней?

Я и сама задумывалась над этим, и каждый раз волновалась, когда Дитрих отправлялся в город без меня. Открыто признать себя темным магом — все равно, что нарисовать на груди мишень.

— Слухи все равно пойдут, поэтому нужно сделать так, чтобы они оказались нам выгодны. Губерт об этом знает, и прошлый король тоже знал и пользовался слухами, запуская нужные ему. Так что пусть люди короля работают.

Я представила себе, как это может быть. Сплетни в богатых гостиных — кто-то из высшего общества под видом светской беседы подкидывает остальным кость, которую можно разнести по другим гостиным. Болтовня в тавернах и на рынках. Неужели у короны действительно есть множество людей, чья задача — сплетничать?

— Тем более что и новый Первый брат понимает: если Орден просто скажет, что некроманты больше не враги, найдутся те, кто обвинит его руководство в ереси, — продолжал Дитрих. — Раскол ему не нужен, поэтому во всех храмах сейчас читают проповеди о том, как нужна тень, чтобы подчеркнуть величие света. Что некромант может упокоить душу, беспокоящую родных, — светлые так и не научились с этим справляться. Или тело, в которое вселился демон.

— Но демонов больше нет… — растерялась я.

— А об этом пока людям знать незачем, — усмехнулся Дитрих.

Я не стала расспрашивать дальше, поняв, что разнообразные высшие соображения по-прежнему мне недоступны.

Несколько раз мы с Дитрихом выходили в город. Когда просто прогуляться — благо, теперь мне незачем было прятаться. Когда — познакомить меня с его приятелями. Я никого не расспрашивала, какой дар им достался, и, судя по всему, не все знакомые мужа были темными.

Разговоры получались разными. Кто-то, как Матиас, сразу пытался припомнить мне грехи Ордена. Кто-то осторожничал, сохраняя формальную вежливость. Кто-то искренне изумлялся, раскрываясь в ответ.

Но большую часть времени мне приходилось проводить во дворце. Проскучав очередной день, я решила: жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее в праздности.

Королевский целитель поначалу принял меня настороженно и в ответ на предложение помощи предложил прополоть грядки, где росли травы для зелий. Похоже, он ожидал, что меня оскорбит работа садовника, и я оставлю его в покое. Откуда ж ему было знать, что послушницы в обителях занимаются в том числе и такой, неблагодарной и грязной работой. Надо было видеть лицо целителя, когда через пару часов он обнаружил меня в дальней части сада, где разбил делянки под свои растения, и почти полностью прополотые грядки.