Сердце – одинокий охотник

– Мик! Эй, Мик!

– Да?

– К телефону.

Джордж сразу же к ней прилип – хотел подслушивать, но она его оттолкнула. Голос у миссис Миновиц был громкий, встревоженный.

– Гарри уже давно пора быть дома. Ты не знаешь, где он?

– Не знаю.

– Он говорил, что вы вдвоем собираетесь куда-то на велосипедах. Где же он может быть? Ты не знаешь?

– Не знаю, – повторила Мик.

Снова наступила жара, и в «Солнечном Юге» постоянно толпился народ. Мартовские ветры стихли. Деревья покрылись густой охристой листвой. На голубом небе не видно было ни облачка, и солнечные лучи жгли все сильнее. Стояла духота. Джейк Блаунт ненавидел такую погоду. От одной мысли о долгих знойных летних месяцах впереди у него кружилась голова; чувствовал он себя прескверно. С недавнего времени его стали донимать головные боли. Он растолстел, и у него вырос живот. Верхняя пуговица брюк не застегивалась. Он понимал, что толстеет от пьянства, но продолжал пить. Спиртное помогало от головной боли. Стоило ему выпить рюмку, и она проходила. А теперь одна рюмка действовала на него так, как раньше целая бутылка. Взбадривало его не то, что он выпил сейчас, – первый же глоток приводил в действие все спиртное, которым он пропитал свой организм за последние несколько месяцев. Столовая ложка пива снимала биение крови в висках, но и целая бутылка виски не давала желанного забвения.

Тогда он бросил пить вчистую. Несколько дней он потреблял только воду и апельсиновый сок. Боль точила его череп, как червь. Он с трудом работал; долгий день и вечер, казалось, никогда не кончатся. Спать он не мог, читать для него было пыткой. Сырая, кислая вонь в комнате приводила его в ярость. Он метался на кровати, а когда наконец засыпал, уже наступало утро.

Его преследовал один и тот же кошмар. Впервые он ему приснился месяца четыре назад. Он просыпался в холодном поту, но самое странное заключалось в том, что он никак не мог припомнить, что же ему снилось. Когда он открывал глаза, оставалось только ощущение страха. Но этот страх, с которым он пробуждался, был всегда один и тот же, значит, и сон, без сомнения, повторялся уже не первый раз. Он привык к тому, что ему снились уродливые пьяные кошмары, которые уводили его в безумие, в полнейшее душевное расстройство, но утренний свет всегда разгонял эти сумасшедшие сны, и он сразу о них забывал.

А вот этот слепой, ускользающий сон был совсем другого свойства. Он просыпался и не мог ничего вспомнить, но его долго потом мучило ощущение нависшей над ним угрозы. И вот как-то раз он проснулся с уже знакомым страхом, но где-то рядом жило смутное воспоминание о том, что было с ним во тьме ночи. Он шел в толпе людей и нес что-то в руках. Вот и все, что он мог припомнить. Украл ли он что-нибудь? Старался ли спасти чье-то достояние? Преследовали ли его все эти люди вокруг? Пожалуй, нет. Чем больше он вдумывался в этот несложный сон, тем меньше он его понимал. И некоторое время потом сон его больше не терзал.

Он познакомился с человеком, писавшим на стенах воззвания мелом, которые он заметил в прошлом ноябре. И с первой же встречи старик присосался к нему, как злой дух. Фамилия его была Симс, он проповедовал на улицах слово божие. Зимние холода мешали ему выйти из дому, но весной он весь день проводил в городе. Его пушистые седые волосы неровными прядями спускались на шею; он вечно таскал за собой большую дамскую шелковую сумку, набитую религиозными прокламациями. Глаза у него горели безумием. Симс пытался и Блаунта обратить в свою веру.

– Дитя злосчастия, я чую греховную вонь пива, исходящую из уст твоих. И ты куришь. Если бы господь желал, чтобы мы курили, он бы так и сказал в своем писании. На челе твоем печать Сатаны. Я ее зрю. Покайся. Дай мне открыть тебе свет.

Джейк закатывал глаза и чертил в воздухе знак креста. Потом он разжимал свою выпачканную машинным маслом руку.

– Я открою это тебе одному, – произносил он театральным шепотом и показывал Симсу шрам на своей ладони. Потом, нагнувшись к старику, шептал: – Но есть и другой знак. Знак, который тебе известен. Ибо я был с ним рожден.

Симс пятился от него к забору. Женственным движением откидывал серебряный локон со лба и приглаживал его. Он нервно облизывал уголки рта. Джейк смеялся.

– Богохульник! – вопил Симс. – Бог тебя накажет. Тебя и все твое отродье. Бог не прощает хулителей. Он меня бережет. Бог охраняет всех, но меня особенно. Как когда-то Моисея. По ночам он беседует со мной. Бог тебя накажет.

Джейк повел Симса в угловую лавчонку выпить кока-колы и закусить крекерами с ореховым маслом. Симс снова принялся его обрабатывать. Когда Джейк отправился на работу, Симс побежал за ним.

– Приходи сюда на угол вечером в семь часов. Христос хочет тебе лично что-то поведать.

Первые дни апреля были теплыми и ветреными. По голубому небу проплывали белые облачка. Ветер нес запах реки, а также более свежие запахи пригородных полей. В увеселительном заведении толпился народ с четырех часов дня и до полуночи. Толпа была буйная. С наступлением весны Джейк чувствовал в ней глухое возбуждение.