Сердце – одинокий охотник

Как-то вечером, когда он ковырялся в механизме качелей, его пробудили от задумчивости сердитые голоса. Он поспешно протискался сквозь толпу и увидел, что возле кассы летающих вагончиков белая девушка дерется с молодой негритянкой. Он их разнял, но они продолжали друг на друга наскакивать. Симпатии толпы разделились, и вокруг царил настоящий бедлам. Белая девушка была горбуньей. Она что-то крепко сжимала в руке.

– Я видела! – вопила негритянка. – Погоди, вот я тебе горб посбиваю!

– Заткни пасть, черная образина!

– Ах ты, фабричная подстилка, я свои кровные уплатила и кататься буду! Послушай, белый мужчина, пущай отдает мой билет.

– Черномазая потаскуха!

Джейк молча на них смотрел. Кольцо людей сжималось. Мнения разделились, в толпе слышался ропот.

– Я сам видел, как Люри уронила билет и как вот эта белая дама его подняла. Ей-богу! – уверял молодой негр.

– Пусть только черномазая посмеет тронуть белую девушку, я ей…

– Ну-ка не толкайся. А то как дам сдачи – не погляжу, что у тебя рожа белая…

Джейк грубо полез в самую гущу толпы.

– Хватит! – заорал он. – А ну-ка ступайте отсюда, кончайте лавочку! К чертям собачьим вас всех, до единого! – Кулаки у него были такие громадные, что народ угрюмо стал расходиться. Джейк обернулся к обеим противницам.

– Да ведь как было дело, – кипятилась негритянка. – Могу поручиться, что мало кто смог скопить за неделю больше пятидесяти центов, а я вот смогла: перегладила белья вдвое больше нормы. И свои кровные десять центов заплатила за тот билет, который она вон держит. Как хотите, а кататься я буду.

Джейк быстро уладил распрю. Он оставил у горбуньи спорный билет и выдал негритянке другой. Остаток вечера обошелся без новых скандалов. Но Джейк бдительно сновал в толпе. Он был встревожен, на душе у него было неспокойно.

Кроме него в заведении было еще пятеро служащих. Двое мужчин управляли качелями и проверяли билеты, а три девушки сидели в кассах. Это не считая Паттерсона. Владелец аттракционов почти все время играл сам с собой в карты в прицепе. Глаза у него были оловянные, с суженными зрачками, а кожа на шее висела желтыми вялыми складками. За последние два месяца Джейку два раза повышали жалованье. В полночь ему полагалось отчитываться перед Паттерсоном и сдавать выручку за день. Иногда Паттерсон по нескольку минут не замечай его присутствия; он сидел словно в оцепенении, уставившись на карты. Воздух в прицепе был спертый, воняло пищей и дешевыми сигаретами. Паттерсон держал руку на животе, словно от чего-то его обороняя. Но всегда очень тщательно проверял отчеты.

Джейк переругался с обоими механиками. Раньше они работали шпульщиками на одной из местных фабрик. Поначалу он пытался с ними беседовать – помогал им прозреть. Однажды даже пригласил в бильярдную выпить. Но они были такие тупицы, что он скоро отчаялся. А тут еще он невзначай подслушал разговор, из-за которого у них вышел скандал. В воскресенье около двух часов утра он кончил проверять с Паттерсоном отчет. Когда он вышел, на пустыре у прицепа не было ни души. Луна ярко светила. Он думал о Сингере и о предстоящем отдыхе. Но, проходя мимо качелей, услышал, что кто-то произнес его имя. Оба механика, кончив работу, курили. Джейк прислушался:

– А еще пуще черномазых я ненавижу красных!

– Меня от него только смех разбирает. Плевать я на него хотел… Корчит из себя невесть что. Отродясь не видывал таких коротышек – словно его обрубили. Какой, по-твоему, у него рост?

– Да метра полтора с небольшим гаком. А воображает! Тоже мне проповедник нашелся. В тюрьме ему место – вот где. Красная сволочь.

– А мне от него только ржать охота. Не могу без смеха на него глядеть.

– Нечего ему передо мной нос задирать.

Джейк смотрел, как они шагали к Уиверс-лейн. Первым его движением было кинуться вслед и вызвать их на прямой разговор, но у него почему-то не хватило на это духу. Несколько дней он молча кипел. А как-то вечером после работы прошел за этими двумя несколько кварталов и, когда они свернули за угол, перерезал им дорогу.

– Слышал ваш разговор, – произнес он, задыхаясь, – так получилось, что я слышал каждое ваше слово в прошлую субботу. Да, я красный, это так. Во всяком случае, себя им считаю. Но вы-то кто? – Они стояли втроем под уличным фонарем. Те двое попятились. Кругом не было ни души. – Эх вы, мутноглазые заячьи вы душонки, рахитики, черви ползучие! Да я вам каждому запросто одной рукой шею перекручу! Пусть я коротышка, а разложу вас обоих тут же на улице – потом вас метлой не соберешь.

Оба механика, оробев, только переглядывались – им очень хотелось пуститься наутек. Но Джейк стоял поперек дороги. Потом он, пятясь, пошел с ними в ногу, с яростной издевкой на лице:

– Одно вам скажу: когда вам захочется отпустить какую-нибудь шуточку насчет моего роста, веса, манеры говорить, поведения или образа мыслей, ступайте прямо ко мне. А что касается «красного», то тут мне бояться нечего, зарубите себе это на носу. Всегда готов на эту тему с вами побеседовать.