Сердце огненного острова

– Успокойся, – сказал он. – Я тебя не трону. Ты только немного посиди спокойно.

Флортье почувствовала движение воздуха возле своего уха, потом он поднес к ее лицу сжатую в кулак руку. Она озадаченно посмотрела сначала на его лицо, потом на руку и восхищенно пискнула, когда он разжал пальцы, и на его ладони раскрылся большой и пышный цветок из ткани. Она прижала руку к губам и засмеялась.

– Флортье, Цветочек, это тебе.

Она смущенно взглянула на него. Глаза Холтума блестели, а на его угловатых, как и все лицо, губах играла еле заметная усмешка.

Флортье осторожно взяла цветок, пощупала его, повертела между пальцев. На ее лице появилась тень улыбки.

– Ты не обижайся, – сказал он и взял со столика бутылку, – но мне надо вытянуть ноги. День был тяжелый, а я уже не слишком молод.

Холтум вернулся в спальню и рухнул на кровать, на то же самое место и снова полулежа. Флортье помедлила, потом пошла за ним и остановилась в дверях.

Он перехватил ее взгляд, схватил подушку и бросил ее на постель, не на самый край, но довольно далеко от себя. Он показал жестом на подушку, и Флортье с улыбкой зашлепала босиком к кровати.

Он словно догадывался, как ей нужен барьер между его телом и своим, чтобы чувствовать себя в безопасности.

– …И тогда директор мне сказал: все очень мило, мистер Холтум. Но лучше бы вы стреляли из пушки кроликами или попугаями и ловили их – понимаете, это выглядит симпатичнее и будет иметь успех у женщин и детей.

Павлинье перо давно уже выскользнуло из волос Флортье, некоторые шпильки тоже; густые пряди волос кольцами упали на ее плечи, на ткань огромной мужской рубашки. Опираясь на локоть, подтянув колени и прижав к животу подушку, она лежала на своем краю кровати и хихикала, опьянев не только от алкоголя, но и от Джона Холтума.

Она завороженно слушала его рассказы про Калифорнию и Неваду, страшные пустыни и высокие кактусы, леса с гигантскими мамонтовыми деревьями, глубокие каньоны и причудливые каменные изваяния, созданные ветром и водой в течение многих тысячелетий. Про то, каково было ехать по Америке в длинном цирковом обозе и через каждые пару дней разбивать шатер в новых городках. Рассказывал он про многолюдный город Сан-Франциско, жаркое лето в России, про Лондон и Берлин, Копенгаген и Париж, где он какое-то время выступал в знаменитом варьете «Фоли-Бержер». Он развернул перед ней целую панораму интересных мест и чужих стран, показал паноптикум пестрой, энергичной и причудливой жизни цирков и варьете. Он объехал множество стран и городов, много чего повидал и пережил, и Флортье слушала его, раскрыв рот.

Она смотрела, держа в руке бокал, как он бросал о стену резиновый мячик и тут же ловил его. Каждый раз, когда Джон брал бутылку и наполнял ее бокал, он подвигался чуточку ближе к ней. Теперь он лежал на расстоянии вытянутой руки, и это ее уже не пугало. Ей было приятно ощущать его рядом с собой; приятно и уютно, словно она была возле него в безопасности. И она поймала себя на том, что ее глаза блуждали по его сильному телу, по крепким костям и толстым мышцам, видневшимся под рубашкой и штанами, и что ее душа была полна тихой тоски. Как хорошо, вероятно, лежать в объятьях этих сильных рук, прижиматься к этому могучему телу или даже целовать эти угловатые губы.

– Скажи мне, цветочек… – Шлеп. Шлеп. – …Почему ты не хочешь рассказать мне о себе? – Слегка повернув голову, он посмотрел на нее снизу вверх.

С лица Флортье пропала улыбка.

– Ты правда самый сильный человек в мире? – перевела она разговор и сделала еще глоток.

На его губах заиграла усмешка.

– В первый вечер мы никогда этого не делаем, но обычно на каждом представлении мы вызываем желающих померяться со мной силой, двух сильных мужчин. Я держу в зубах веревку, а они тянут за нее и пытаются перетянуть меня за маркировочную черту. Еще мы предлагаем всем желающим поймать пушечное ядро, как это делаю я. Кому это удается, тот получает вознаграждение. – Усмешка сделалась шире. – Но пока еще нам ни разу не пришлось никому платить. – Он повернулся на бок, подвинулся чуть ближе и подпер щеку тыльной стороной левой руки, державшей мячик. – Расскажи мне о себе.

По телу Флортье, словно судорога, пронеслось ощущение безысходности, и она еще сильнее свернулась в клубочек.

– Лучше не надо, – беззвучно прошептала она и уклонилась от его испытующего взгляда.

– Кое о чем я могу догадаться, – тихо сказал он через некоторое время, и Флортье пристыженно опустила голову. – И тебе не нужно переживать. У нас, циркачей, есть с вами общие черты, и мы часто сталкиваемся. Я знаю девчонок и парней, которые зарабатывали этим себе на жизнь, прежде чем пришли в цирк. А есть и такие, которые занимаются этим зимой или в промежутках между гастролями.