Сердце пацана

— И ты ему, конечно же, дала, — закончил за нее, зная что моя безотказная мать не умела говорить «нет». Для нее это было чуждо. Верила Анна Владимировна, что людям нужно давать второй шанс и все тут! Хоть головой об стену бейся! И черт с ним, что второй шанс уже давно просран. — Зачем? Что на этот раз?

— Твой отец… Он болен, — дрожащим голосом промолвила. — Алкоголизм — это болезнь!

Однако, есть болезнь хуже… Любовь. Она-то кудесница и заставляла верить в чудеса. Моя мать любила этого барана, потому и оправдывала его.

— Алкоголизм, мама, это зависимость. И если каждый раз ты будешь подкидывать ему кость, то эта собака так и будет сюда таскаться!

— Не говори — повысила голос, — так об отце! — закончила едва ли слышно.

— Делай, как знаешь, — недовольно брякнул. — Лучше бы купила себе на эти деньги новые сапоги. Уже три года в одних и тех же ходишь.

— Та! — как впрочем и всегда, махнула она на себя рукой. Ей ведь ничего не нужно! Эти еще сто лет служить будут! Вот, только подклеить и сносу им не будет!

— Решай сама, — проворчал и отвернулся к стене, тем самым давая понять, что разговор окончен.

Погладив меня утешающе по плечу, она встала, тяжело вздохнула и потопталась пару секунд на месте. Еще несколько движений и дверь с той стороны закрылась, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Аида

— Н-но как же так… — это был удар под дых. Мои губки задрожали, а такое знакомое щемящее чувство в груди осело неприятным осадком.

Обида. Как мне было это знакомо.

— Доченька, пойми, мы с отцом на пути открытия! — воодушевленно произнесла мама. В её глазах застыло предвкушение, азарт и нечто совсем мне чуждое и смутно напоминающее наваждение. — Мы почти у цели! Я чувствую, что наш звездный час где-то рядом, — и совершенно неуместно подергала носом, словно и взаправду могла унюхать запах ее мнимого «звездного часа».

— Мам, но вы каждый год приезжали, — расстроенно пробормотала, опуская глаза себе на руки, что по столу выводили круги.

Валентина Андреевна закатила глаза и разочарованно вздохнула, как будто мы с ней говорили на разных языках. Впрочем, почему «как»? Мы определенно точно друг друга не понимали. Между нами стояли слишком долгие годы расстояния, отсюда и непонимание. Как какой-то совершенно глупый талисман, мог быть важнее такого волшебного праздника, как Новый Год? Что бы случилось с этим талисманом за десять дней? Однако, мама была уверена, что на нем выгравирован секретный шифр, который если разгадать, то можно перевернуть весь мир.

— Может, хотя бы на Рождество?

Как известно, надежда умирает последней.

— Нет, Аида, к сожалению, не в этом году, — подал свой севший голос отец, что доселе чертил что-то на доске.

— Подарки мы уже выслали, — поспешила сгладить мама неловкий момент, откупом. — Там такой совершенно чудный свитер! Стопроцентная шерсть! Последний писк моды!

Мои брови в недоумении приподнялись. С каких пор это…

— Ну, мне так консультант сказал.

Эта женщина была далека от высокой моды. Раскопки, вечные поездки на самые разные точки мира, от теплых Гавайев до холодной Аляски, определенно не располагали к красивым, но преимущественно неудобным новинкам. «Удобно» и «практично» было главное в её одежде. Безусловно, и у моей матери имелось пару-тройку платьев. Их довольно часто приглашали на приемы, званые ужины и презентации. Однако, все это было сущим пустяком!

Кажется, кто-то что-то сказал, но я пропустила мимо ушей.

— Аида!

— Что? — переспросила, выныривая из своих дум.

— Ты опять в облаках летаешь? — поправила мама очки на переносице. Голос её стал заметнее строже.

— Прости.

— Как сессия? Уже все сдала? Мы с отцом можем тобой гордиться?

Прикусив губу, робко пожала плечами. Вряд ли есть чем гордиться, учитывая, что я который день мучила проклятую философию, но она не находила своего местечка в моей голове.

Философия — интересный предмет, спору нет. Однако, преподаватель требовал терминологию. Все слова путались в голове. «Софизм», «сюрреализм», «футуризм» и прочие слова общий смысл которых я как бы понимала, да вот только научными терминами объяснить не могла. Вот и кропотала над философией, который день.

Искусной вруньей меня не назвать, потому Валентина Андреевна сразу просекла, что их дочь не такой вундеркинд, как они рассказывали своим коллегам.

— Я думала, у тебя автоматы.

— Да, но не по всем предметам.

— А с чем у тебя пробле…

Как ни кстати, дверь открылась и в проеме показалась знакомая физиономия моей полоумной подруги. Незаметно, но я выдохнула. Прознай родители, что философия для меня — непостижимая наука расстроились бы. А мне этого не хотелось.

Мама отключилась, а я расслабленно откинулась на стуле.

— Что пращуры замучили? — плюхнулась на мою кровать Ульяна.

— Мои тоже мне разбор полетов устроили, — скривилась, — глаголят, что, мол, совсем я охамела. По ночам, видите ли, шляюсь.

Ну, конечно! Ей бы и жаловаться! Её родители хотя бы интересовались во сколько она приходила.

— Ну, а ты что? — выключив ноут, спросила.

— Хлопнула дверью и ушла! — хмыкнула. — Вообще пора съезжать!

— И куда же?