Сердце-пламень

– Когда он и его слуга пришли ко мне, я подчинился. Они забрали всех моих подданых, всех, а кто-то и сам побежал. Вот тогда-то и назвали того царя царем Полуночи, а его слугу – воеводой. Так создавалась Чудова Рать. В нее вступали и колдуны, и чудь… Царь Полуночи правил всеми.

Я поняла, что, пока леший говорил, огни мигали. Голос его снова становился скрипучим, и черты лица, еще недавно человеческие, менялись на чудские. Прорезались сквозь кожу, как корни сквозь стены землянки.

– Нападения чуди прекратились, но только на время, – продолжил леший. – Люди боялись. Нападали на колдунов. Власть над Ратью – самый большой морок. Ничто не может быть сильнее голода. Не царь управляет Ратью, а Рать царем. Не так ли?

Дарен молчал, но я чувствовала исходящие от него волны холодной ярости. Раненый, застигнутый врасплох загадками и приглашением к лешему, он явно готовился к худшему.

И леший тоже это почуял, переменил и тон, и взгляд.

– Началась резня. Мглистый лес, насытившись кровью, рос. Из тьмы междумирья, из Нижи, через воду и кровь сюда пришло еще больше дикой чуди, – Леший цедил эти слова по одному, будто давая их смыслу просочиться в нас. – Я ютился на самой окраине, у Северных гор, когда разбойник украл у царя Полуночи его сокровище. Мне было велено того разбойника поймать, что я и сделал. Разбойник остался в лесу, обреченный ходить по дорогам Мглистого леса. Вещунья, как и я, знала, что надвигается буря, и город колдовской падет. Она попросила у меня помощи, чтобы защититься. Я взял с нее слово, что однажды мой лес возродится. Она пообещала… Я дал ей семя, и с ним она нашла дорогу назад, в город колдунов, но нарушила слово.

Хм. Не потому ли Галлая стала Древом? Мне виделась в этом та же сделка.

– Но когда появился Мечислав и его бог, ничто не спасло ни Нзир, ни царя Полуночи, ни его Рать. Да и лес мой не ожил по-настоящему. И нет больше у нас лада с колдунами.

– Каждый получил ровно то, что заслужил, – в голосе Дарена слышалась тяжелая издевка.

– Чего глядишь, ровно сам задавить меня хочешь? – насмешливо спросил леший. – Не я вас за язык тянул, сами пришли и вопросы задали.

– Хватит! – Дарен резко поднялся и тут же побледнел. Никогда прежде я не видела его таким решительным и злым. – Если хочешь помочь остановить рост Нежили, перекрой пути-дороги Нижнего мира через лес!

Леший тряхнул волосами, и с них посыпалась хвоя.

– Не серчай, царь, но этой ночью вы гости. Негоже мне вас отпускать, не накормив да не дав отдохнуть.

Дарен перевернул посох, поставил его основанием в земляной пол. И в этом движении было больше вызова, чем там, наверху. Я тоже вскочила.

Леший грустно усмехнулся.

– Если и в самом деле растить мои деревья собираетесь, то придется вам послушать, что они говорят. А говорить они будут о многом. Сегодня ночью быть свадьбе чудской.

Дарен схватился за голову, повисая на посохе. Его шатало. Раны были слишком глубоки. Я едва успела подхватить его.

– Эй, слуги! – Леший щелкнул пальцами. – Несите царя колдовского под еловую корбу. Идем, колдунья.

Оберег мелко заплясал под моей одеждой, откликаясь на колдовство. Видать, не зря Дарен осторожничал, не так проста еда в царстве чуди.

Превозмогая сонливость, я покорно двинулась следом за чудским хороводом, надеясь непонятно на что.

Если Галлая однажды выбралась отсюда, значит, и мы тоже сможем.

– Сны – те же врата, – сказал Леший, когда за нами сомкнулись еловые лапы.

18. Сны из старого мира

Царя колдунов уложили на мох, сверху набросили медвежью шкуру, а посох поставили рядом со стволом. Должно быть, это отвечало представлениям лешего о гостеприимстве, но я сочла за благо промолчать. В конце концов, здесь мы были укрыты от чуди, ветра и холода.

На стены этого зеленого шатра падало кружево серебристых узоров – снаружи начинало светлеть. Шелест падающего снега отрезал нас от всего мира.

Из рассказа лешего я поняла, что есть какой-то ключ к сделке, что царь Полуночи сделал какую-то хитрость, поэтому мне нужны его воспоминания. По крупице я доберусь до правды.

Меня шатало от усталости и полученных знаний. Я готова была уснуть на моховой подстилке, даже не заботясь, где я, но Дарен рядом со мной дышал хрипло и надсадно.

Не знаю, что он там наколдовал, чтобы перетерпеть боль, но теперь, глядя на бледность его кожи, на неровно дрожащие ресницы, вздрагивающую грудь, казалось, что ночевку у лешего он просто не переживет.

Плащ под Дареном лежал, словно мокрые и черные крылья. Я тронула лоб колдуна и убедилась, что он совсем ледяной.

Выругавшись, сняла с Дарена сапоги и расстегнула сырой кафтан. Потом разрезала клинком его пропитанную кровью рубаху и, немного помедлив, стащила еще и штаны.

– Потом еще поблагодаришь, – не слишком уверенно пообещала я ему.