Сердце Шторма. Нити жизни

Констебли, одетые в яркие желто-красные камзолы с множеством застежек и ремешков из телячьей кожи, рассыпались по комнатушке, заковывая всех присутствующих в наручники. На плече каждого констебля висело ружье. Грубые кожаные сапоги с широкими каблуками, начищенные до блеска, громыхали по нестройному дощатому полу кабинета мертвого главаря.

– А с этим что делать? – спросил бородатый констебль, пиная мертвеца носком сапога.

Меня встряхнули, развернули к столу и надели жесткие наручники весом чуть ли не как вся моя рука.

– Что уже ты с ним поделаешь? Подох, да и все. – рявкнул второй.

– Кто из вас, бродяг, пришил этого говнюка? – раздался за спиной властный голос.

– Сержант! – поприветствовали говорившего констебли.

– Продолжайте. Итак, я не стану повторять вопрос. –уже более недовольным голосом спросил прибывший сержант.

– Это девка. – визгнул один из тех, кто стоял возле Шальны.

– Да, это была я. – ответила Шаль.

– Нет, сержант, у этой кровь на руке. – встрял другой констебль, показывая сержанту мою руку. Все это время я стола к ним спиной.

– А ну-ка. – властная и тяжелая рука взяла меня за плечо и мягко развернула к присутствующим лицом. – Ты гляди, почти как парень. – он сбросил капюшон с моей головы одним быстрым движением – И стрижка, как у мужика. Шлюха, что ли?

Я отрицательно мотнула головой. Сержант, молодой и привлекательный мужчина с острым взглядом небесно-голубых глаз и серебристыми волосами осмотрел мои руки, задрав рукава до локтя. Потом осмотрел шею, расстегну рубашку и куртку до груди, но не оголяя больше, чем требовалось, чтобы увидеть, что знаков принадлежности к гильдии у меня нет. Его движения были быстрыми, шустрыми и приятными. Длинные пальцы почти не касались тела. Мужчина был одет во все черное – брюки, рубашку с острыми крыльями воротника, жилет и плащ. На его запястье, мизинце и на шее я заметила кольцо и кожаные ремешки с серебряными бусинами, на которых был выгравирован рисунок. Увы, рисунка я не смогла рассмотреть.

– Зачем ты убила своего главаря? Не поделили выручку? Воровал у своих?

– Мы не из его банды. – я кивнула на Шаль – Вы пришли слишком поздно. Пришлось все взять в свои руки.

– Ты написала письмо, это очевидно. Твоя подруга бездомная, соответственно, неграмотная.

– Не знаю, о каком вы письме говорите. – я быстро захлопала ресницами.

Сержант улыбнулся обворожительной улыбкой, словно мы беседовали об общих интересах. Он вынул из заднего кармана брюк конверт плотной бумаги и взглянул на меня. Второй шанс признаться тоже был послан в Геенну. Сержант не сдался. Он поднес ко мне письмо и то сперва замерцало зелеными огоньками, а потом и вовсе вспыхнуло огнем, при этом совершенно не обжигая руки сержанта. Письмо превратилось в пепел.

– Видели все? – обратился сержант через плечо к констеблям. Те дружно ответили.

– Нет смысла отпираться. Все видели, что сделали сети поискового заклинания с письмом, настигнув его создателя.

– Это магия слежения?

– Верно. – кивнул сержант – Я маг, если ты не поняла. Итак, признавайся, зачем организованно вот это все. – он обвел широким жестом руки кабинет Рыжего. – Ты не из гильдии, значит… – он сделал театральную многообещающую паузу – отправишься в казематы Потерны Геенны.

– Забирай, красавчик. – сладко улыбнулась я, понимая, что еще хуже быть не может. Чтобы меня оправдали в убийстве должно произойти чудо.

Глава 5

Когда в детстве я читала книгу сказаний, самым любимым было сказание о том, как Бек создал себя из изначального мрака. Когда Беку стало холодно жить в чреве мертвой звезды, породившей его сознание, он одним дыханием разжег искру Геенны и нарек ее Огненной. Затем, воспользовавшись мышью, вырвавшейся на волю, вырвался из недр наружу, создав гряду вулканических гор Алкелос, источавших его кровь до тех пор, пока тело Бека не напилось ею. Когда я представляла этот первородный мрак, лежа в своей постели в темноте, мысленным взором я видела нечто непроницаемое, непроглядное и вездесущее; убивающее наименьшую искру надежды на луч света.

Примерно в таком мраке мы с Шаль жили уже… уже неизвестно как долго. Сперва, я считала обороты, ориентируясь по кормежкам – утром и вечером нам приносили баланду. Но через несколько недель о нас забыли, и кормили от случая к случаю. Тогда я и сбилась со счета. На тот момент уже насчиталось двадцать оборотов.

В темнице не было ни окон, ни фонарей. У двери горела одинокая свеча, освещавшая клочок двери в районе замка. Но от нее было толку столько же, сколько и от спички под водой. Даже во входной двери не было решеток, чтобы по просветам в них следить за сменой света и тьмы.