Сердце сокола

— Отошли их! — приказал он.

Его ли тон или выражение его лица — а Рейнардо знал, что сейчас просто откровенно бледен, — вынудили Викторию повиноваться, и она велела фрейлинам выполнить волю короля, сдобрив ее необходимостью поторопиться. Великосветские сеньориты одна за другой поплыли к дверям, не забывая сделать перед королем обязательный реверанс, а он только глубоко и старательно дышал, скрывая собственные волнения и нетерпение. Последней была Перла Марино Динарес, задержавшаяся возле Рейнардо и бросившая на него озабоченный взгляд, однако он только качнул головой и, обойдя ее, приблизился к сестре.

— Нам надо поговорить!

Виктория повела плечами и взглядом пригласила его в спальню. Рейнардо последовал за ней и плотно прикрыл за собой двери. Потом глубоко вздохнул и повернулся к сестре.

— У меня есть риохское вино и херес, — опередив его, предложила Виктория и подошла к небольшому дубовому буфету, почему-то перекочевавшему из приемной в спальню инфанты. — Что предпочтешь? Только не отказывайся, Найо: у тебя такой вид, что тебе совершенно необходимо выпить.

Рейнардо не собирался топить собственные печали в спиртном, однако предпочел не перечить Виктории: все-таки он был на ее территории, пришел к ней за советом и не хотел раньше времени ссориться.

— Херес, — выбрал он, вспомнив, что регент предпочитает риохское вино всем иным. Херес, однако, был любимым напитком Сантьяго, и это навело Рейнардо на мысль, которую, не справляясь с волнением, он не преминул озвучить: — Для кузена приберегла? У вас, помнится, когда-то были весьма теплые отношения.

Виктория бросила на него недовольный взгляд, однако следом подала бокал крепленого вина.

— Если ты пришел поностальгировать, Найо, то выбрал для этого весьма странное время: Сантьяго как раз уехал из дворца и не может составить нам компанию, — заметила она и присела на софу рядом с братом. — А если ищешь способ начать серьезный разговор, то нынешняя тема не из удачных.

Рейнардо поморщился, вглядываясь в глубокий медовый цвет хереса и собираясь с мыслями. Получалось не слишком хорошо. Чересчур давно он не беседовал с сестрой по душам, и все в этой комнате смущало его, невольно напоминая и счастливом беззаботном детстве, когда были живы родители и они с Викторией казались друг другу по-настоящему родными людьми.

С тех пор минула целая жизнь, в которой они оба потеряли семью.

— Я хочу понять… — пробормотал он и вздохнул. Виктория легонько тронула своим бокалом его и сделала первый глоток. Рейнардо продолжал смотреть в свой бокал. — Почему ты всегда была против сеньора Керриллара? — наконец нашел нужный вопрос он. Почувствовал, как вскинулась сестра, и мотнул головой. — Нет, не сейчас, Тойя: я все понимаю и про Андреса, и про странный интерес сеньора Керриллара к тебе, и не осуждаю тебя. Но ты не любила его даже тогда, когда была жива мама, а ведь он спас мне жизнь. Почему? Чего не видел я, что все это время видела ты, Тойя?

Виктория внимательно посмотрела на него. Не было сомнений в том, что она догадалась об истинной причине его прихода. Она всегда отличалась необыкновенной остротой и быстротой ума, до которых Рейнардо было далеко.

— Он дурной человек! — с какой-то отчаянной твердостью проговорила она. — Он разрушил нашу семью! Пока его не было, мы были счастливы вчетвером! А с его появлением начались беды. Сначала папа. Потом ты. Потом мама. Словно кто-то проклял наш род, и я не вижу иной кандидатуры, кроме твоего обожаемого Керриллара!

Рейнардо скептически покачал головой и усмехнулся. Пригубил вино, подбирая слова для нового вопроса. Почему он надеялся, что Виктория первой же фразой развеет все его сомнения, сказав нечто такое, что перевесит чаши доверия и недоверия в одну сторону, положив конец всем колебаниям? Если бы Виктория знала о сеньоре Керрилларе нечто такое, чего не знал Рейнардо, она бы немедля предъявила ему доказательства его вероломства. А доказательств у нее не было. Были лишь общие слова и придуманные обвинения — вполне в духе сестры. Проклял — ну надо же!

— Я очень скучаю по тем временам, — неожиданно грустно вздохнула Виктория и сжала Рейнардо руку. — Но ты ведь не за этим пришел? Рассказывай, пока не передумал. А я постараюсь больше не сердигь тебя. По меньшей мере до тех пор, пока ты сам не рассердишь меня и я не выставлю тебя за дверь, чтобы допивать херес в одиночестве.

Рейнардо грустно улыбнулся: давно он не слышал столь доброжелательного тона от сестры. Обычно Виктория колола и огрызалась без всяких раздумий, почти убедив Рейнардо в том, что иной она бьпгь уже не может.

Хвала Господу, что он ошибся!

— Я виноват, что никогда не прислушивался к тебе, — покаялся он и, отставив бокал, накрыл освободившейся рукой пальцы сестры. — Что вынуждал тебя защищаться и доказывать свою правоту, оставаясь при этом твоим гонителем. Мы остались друг у друга только вдвоем, Тойя! Быть может, это немного, но уж точно больше, чем один на один.