Сердце сокола

Глава двадцать седьмая: Подарок

От мыслей Сантьяго отвлек насмешливый голос инфанты.

— Как, кузен, неужели вы и сегодня предпочтете наше скучное общество обществу своей очаровательной супруги? — поинтересовалась Виктория, и Сантьяго с вниманием поднял на нее глаза. До сих пор ее королевское высочество если и вспоминали о своей бывшей фрейлине, то исключительно в уничижигельных тонах, а после того как Сантьяго в весьма категоричной манере потребовал уважать герцогиню Веларде, перестала упоминать о ней вовсе. Чем сегодняшний день отличался от тридцати других, прошедших с момента его свадьбы, Сантьяго не знал, но предполагал, что дело было нешуточное, раз уж Виктория оставила свои обиды и как будто решила на что-то ему намекнуть.

— Сеньора Веларде понимает, что долг вынуждает меня денно и нощно находиться подле короля, и не сетует на наши редкие встречи, — привычно ударился он в пафос, от которого сидящий во главе обеденного стола Рейнардо откровенно поморщился и вызывающе закатил глаза, явно прося небеса избавить его от этого надзора и неуемного телохранителя. Отношения между ним и Сантьяго после достопамятного разоблачения регента стали не в пример теплее прежних, но все же не настолько, чтобы Рейнардо угадывал истинные чувства кузена и его желания скрыть правду.

— У сеньоры Веларде ангельское терпение, — медовым голосом заметила Виктория и отпила из бокала, заканчивая трапезу. — Но, уверена, и оно исчерпает себя, если двадцатый день рождения ей придется провести в одиночестве. Не совершеннолетие, конечно, но вполне себе достойная дата, чтобы искать мужниного внимания и требовать мужниной ласки. Или вы всерьез полагаете, что Кристине достанет великодушия простить вам пренебрежение ею в такой день? Напрасно. Ни одна женщина подобного не потерпит. Даже столь странная, как ваша супруга.

Сантьяго нахмурился. Показывать, что он не знал о Кристинином празднике, было нельзя: что за муж он тогда, если не соизволил поинтересоваться днем рождения собственной жены? В душе немедля заскреблась совесть: отвратительный муж, что и говорить. Вряд ли, конечно, Кристина ждала от него в этот день особого внимания, но тем постыднее казался сам факт его невежества и безразличия. И стоило, пожалуй, поблагодарить Викторию за полученные сведения, вот только привычная подозрительность подтолкнула к совсем другому ответу.

— Я признателен вам, кузина, за беспокойство о моей семейной жизни, хотя и не понимаю, чем оно вызвано, — напрямик ответил он и пристально посмотрел на нее. — Помнится, наш брак с сеньоритой Даэрон в свое время вызвал у вас крайнее недовольство, и мне казалось, что вы были бы только рады, если бы он оказался неудачным.

Виктория передернула плечами и показательно отвернулась.

— Мне глубоко безразлична ваша избранница, кузен, но весьма волнует ваше душевное состояние, — раздраженно заявила она. — Если вы станете горевать из-за разбитого сердца, это может отразиться на вашей службе, а его величеству как никогда сейчас нужна вся ваша преданность.

— Виктория! — возмутился было Рейнардо, однако она только отмахнулась.

— Три месяца до твоего совершеннолетия, Рейнардо, — и не говори, мне, что ты никогда не думал, сколь опасны они могут быть! — отрезала она. — Керриллар не сдастся так просто, а значит, в любой момект стоит ждать его удара. И худшее, что герцог Веларде может сейчас сделать, это поссориться с женой и изводить себя из-за ее обид, вместо того чтобы все свои силы отдать на предупреждение этого удара! Поверьте, сеньоры, мне нет дела до ваших любовниц; исключительно до моего брата и его королевства! И ради них я готова простить вероломство Кристы и ваше общее на ней помешательство!

Виктория складно говорила — так, что Сантьяго хотелось ей поверигь. Он слишком устал от вечной подозрительности и недоверия к каждому из окружавших его людей. Особенно в последний месяц, ожидая, согласно измышлениям Виктории, внезапного и мощного выпада регента, не способного не понять, как изменилось к нему отношение воспитанника.

Рейнардо, надо отдать ему должное, очень старался не выдать собственной осведомленности о лицемерии наставника и общался с тем почти с прежней теплотой и благоговением, но вольно или невольно старался избегать с ним лишних встреч и почти не оставался наедине, а столь умелому манипулятору, как Кинтин Керриллар, ничего не стоило сделать из этого должные выводы. Он не собирался отдавать власть ни Рейнардо, ни кому другому, а значит, должен был как можно скорее решить эту проблему. А у Сантьяго не имелось ни малейших зацепок того, как он собирался действовать. И никакие измышления здесь не помогали.