Сердце сокола

— И ты не объяснила, откуда она взялась? — сочувствующе спросила она. Милагрос бросила на нее подозрительный взгляд, однако Кристина не собиралась выпытывать эту ее тайну, и Милагрос быстро жалобно всхлипнула.

— Я… не смогла… — пробормотала она. — Видели бы вы взгляд Бино! Он… Я столько презрения даже от сеньоры Луго не чувствовала! А потом еще Фино начал говорить, что теперь понятно, почему Бино ко мне приклеился, что мы с ним одного поля ягоды, что отец не случайно так в Бино разочаровался, что матушка их умрет с горя, когда узнает… В общем, я дальше не слушала, сеньора. Развернулась и убежала. Проплутала два часа по местным улочкам, а потом, когда часы бить начали, вернулась на берег. Там, конечно, ни Фино, ни Бино уже не было. Только вы. Я не хотела вам рассказывать: вы и так все время меня жалеете и утешаете, а я обещала вам, что буду сильной. Не хочу еще и вас разочаровывать!

Кристина только сейчас поняла, что они с Милагрос неспешно идут по главной улице и в своих горестях не обращают внимания ни на яркие афиши, ни на громкоголосых зазывал.

— Быть сильной вовсе не означает быть бесчувственной, Милагрос, — мягко объяснила она. — И я не осужу тебя за подобные переживания. Я только не могу поверить, что Бино…

Да, нашумевшая несколько лет назад история одного из братьев Кастро была весьма темной и столь же неприятной, и Кристина, вспомнив о ней, ничуть не удивилась словам Фино о разочаровании их отца. Вот только вряд ли Кристина имела право рассказывать ее девушке, к которой Бино проявлял интерес — особенно в том ее виде, в котором та ходила по владениям Даэронов. Бино тогда отказался извиняться, а ведь речь шла — ни много ни мало — о клевете на деревенского старосту, и каралась подобная ересь весьма сурово. Но Бино предпочел быть прилюдно выпоротым, однако не отказался от своих бездоказательных обвинений в адрес старосты, который, будучи всеми уважаемым человеком, никак не мог воровать баранов из деревенского стада. Все были уверены, что Бино сам потерял их, когда гонял в горы, а семье Кастро еще долго потом припоминали эту историю и не желали иметь с ними дело. Лишь пришедшая в Горнасо с королевскими гвардейцами общая беда позволила всем снова объединиться, а Сантьяго, забрав братьев во дворец, и вовсе дал Бино возможность начать жизнь с чистого листа. И Бино, разумеется, не рассчигывал, что в этой новой жизни кто-то всколыхнет его прошлое и снова вынудит его оправдываться. Нет уж, если захочет, расскажет все Милагрос сам. А потому Кристина лишь покачала головой в ответ на взволнованный взгляд своей подопечной и, чтобы закрыть эту тему, направилась к небольшому магазинчику, вигрины которого пестрели лентами и украшениями. Милагрос послушно последовала за ней, хотя на лице ее читалось явное нежелание прерывать разговор даже ради покупок.

Но Кристина верно выбрала лавку, и очень скоро глаза у Милагрос восхищенно заблестели, а руки сами потянулись потрогать кружева и гладкий атлас, которые столь щедро предлагала им оценить лавочница. А еще через пару минут Милагрос подала голос.

— Вам очень пойдут вот эти ленты, сеньора. А такую мантилью если к вашему красному платью — сеньор герцог глаз с вас не сведет!

Не чуждая любопытству, Кристина подошла к прилавку и поймала заинтересованный взгляд лавочницы — немолодой грузной сеньоры, смотревшейся совершенно чужеродно среди всей этой красоты и изящества.

— У вашей девочки недурной вкус, сеньора, — заявила она. — Я бы даже сказала, отменный. Кружево-то с виду совсем непримечательное. А вот взглянула на вас, сеньора, и вижу, как хорошо оно вам будет, а мне стоит верить. Я ведь когда-то при дворе служила: ее величество очень мои украшения любила. Это уж потом, когда ее величество богу душу отдали… и я оказалась не нужна. Торгую вот теперь себе потихоньку, да по привычке и отмечаю, кто что берет да угадывает ли с предпочтениями. Мало, конечно, кто сочтет нужным меня послушать: что там торговка понимает? Но я дурного не замышляю, сеньора, и залежалый товар продать поскорее не стремлюсь. Удивилась просто: девочка-то юная совсем; в таком возрасте и весьма высокородные сеньориты безвкусием грешат. А ну-ка, милая, — обратилась она к ошеломленной ее словами Милагрос, — попробуй мне что-нибудь подобрать. Это дело посложнее, чем госпожу твою приукрасить. Но, мне кажется, у тебя получигся.

Милагрос обернулась к Кристине, то ли спрашивая у нее позволения, то ли ища поддержки, и Кристина кивнула и улыбнулась. Подобно лавочнице она ничуть не сомневалась, что Милагрос выполнит эту задачу с честью, и спустя несколько минут убедилась, что не ошиблась.

— Вот, сеньора, — проговорила та, подавая новой знакомой гребень и очень легкое черное кружево. Кристине показалось, что Милагрос и от нее ждет ободрения, однако она склонила голову набок и изучающе свела брови. — Только волосы вам надо по-другому уложить. У вас богатые косы, но вы напрасно так пренебрежительно с ними обращаетесь. Если приподнять и вот здесь, на затылке, подколоть…