Сердце сокола

— Согласна… — без единой секунды промедления шепнула она, и он прижал ее к себе. Крепко, надежно, не собираясь больше потворствовать всяким глупостям. Уткнулся лицом ей в волосы и почувствовал, как она сомкнула руки вокруг его талии. Что стало причиной подобных перемен, Алехо не интересовало. Он хотел лишь, чтобы она не нашла повод передумать снова или не вспомнила о глупых своих препятствиях, едва не лишивших его ее тепла и вот этих коротких, быстрых, беспорядочных поцелуев. Эстерсита жадно касалась губами всюду, где могла дотянуться, то ли изучая, то ли присваивая, разжигая донельзя, и Алехо вдруг очень отчетливо понял, что ни за что ее сегодня не отпустит. Не разомкнет руки и не позволиг ей отдалиться даже на шаг. У них будет общая ночь и общая постель, и ни сеньора Флорес, ни сеньора Луго не сумеют им в этом помешать.

— Тогда пойдем к падре Овидио, пока он не уехал, — шепнул Алехо и искушающе потерся носом о ее висок. — Этот старый лис давно уже призывал меня остепениться; уверен, он с радостью поспособствует моему преображению.

Эстерсита отпрянула от него и воззрилась в крайнем изумлении.

— Прямо сейчас? — воскликнула она. Алехо усмехнулся и снова привлек ее к себе.

— Прямо сейчас, дурочка, — подтвердил он, с удовлетворением отметив, что она не стала сопротивляться. — Черт знает, что ждет нас всех завтра, так давай выберем сегодня до самого донышка. Я знаю, что ты не побоишься, моя храбрая Эстерсита, и обещаю, что ты никогда об этом не пожалеешь!

— Никогда! — качнула головой она, обхватывая его за шею и вжимаясь в него всем телом. — И ты не пожалеешь, Алехо! Я буду всегда тебя любить и всегда тебе веригь! И я… Да, пойдем, Алехо! — неожиданно отступила она и до боли сжала его руку. — Пойдем к падре Овидио прямо сейчас. Я расскажу ему все, и он даст ответ. Как же я сразу о нем не подумала? Он очень тебя любит и ни за что не захочет навлечь на тебя беду! Ему можно доверять, и я буду спокойна. Что бы ни говорила сеньора Луго, она все же…

— Маманя? — недоуменно переспросил Алехо, тщетно пытаясь пробиться сквозь непонимание. Эстерсита опять ударилась в свои загадки, но коли их мог разрешигь падре Овидио, он решил потерпеть до встречи с ним, давая себе мысленно слово склонить его на свою сторону, что бы ни сказала Эстерсита. Однако ее упоминание его матушки спутало все планы. Что связывало их, Алехо должен был знать.

— Сеньора Луго, — отозвалась Эстер, как будто он говорил о ком-то другом. — Твоя…

— Мать, — продолжил Алехо. — Матильда Луго — моя мать, если именно ее ты имеешь в виду.

— Ее, — ошеломленно подтвердила Эстерсита и впилась взглядом Алехо в лицо, словно искала там ответ. — Но как же?.. Она же сказала…

Тут Эстер прикусила язык, и уже Алехо посмотрел на нее с настороженностью.

— Что она тебе сказала? — потребовал ответ он. Ничего доброго он ждать от матери не мог и хотел лишь знать, что не ее заботами Эстерсига поначалу ответила отказом на его предложение. Но Эстер неожиданно ахнула и весело рассмеялась.

— Ну, конечно же! — воскликнула она. — Теперь я все поняла! Я думала, она твоя кормилица, а она — твоя мама! Поэтому она и переживала так за тебя на суде!

Поэтому так уговаривала меня… Она очень любит тебя, Алехо! — ошарашила выводом Эстер и, не давая ему слова вставить, затараторила: — Мы с ней на балконе судебном познакомились. Я сразу поняла, что она не просто так на нем оказалась, она только на тебя и смотрела. Но я и представить себе не могла, что это твоя мама. Ты же барон, а она — вот так, среди простолюдинов…

— Моему баронству месяца нет, так что маманя еще не успела отучиться от прежних привычек, — усмехнулся Алехо, а Эстерсита неожиданно просияла и сладко поцеловала его в губы.

— А я пустоголовая курица, — сообщила она. — Видела же, что ты простой и понятный такой, и к бедным людям всегда с уважением относишься, но была уверена, что раз ты в гвардии, то дворянин…

— Это старый герцог Веларде теплое местечко мне выбил, — по-прежнему мало что понимая, сказал Алехо, и Эстерсита кивнула.

— Твоя мама уже рассказала мне, как все вышло, — проговорила она и вдруг снова с силой стиснула его шею руками, как будто радуясь этому, и Алехо сам поймал ее губы своими. Целовал долго и со вкусом, пока Эстерсита совсем не обмякла у его груди и не разучилась связно говорить. После этого с весьма изощренной жестокостью потребовал, чтобы она объяснила, почему отказалась выходить за него замуж и какое отношение к перемене этого решения имеет его мать и его злосчастный титул. В том, что эти вещи были связаны, он не сомневался.

— Так я же… и пытаюсь рассказать… — преступно низким голосом отозвалась Эстерсита и посмотрела на него столь влюбленно, что у Алехо защекотало между лопаток. Он не откажется от нее, даже если сейчас она скажет, что он у нее не первый: много ли значила подобная мелочь по сравнению с тем, что Эстерсига сделала для него? Хотя, кажется, за ее отказом все же скрывалось что-то другое.

— Ты весьма непредсказуемо это делаешь, — заявил Алехо и поцеловал ее в нос.