Сердце сокола

На этом терпение Алехо иссякло. Он бросил письма на голую скамью, служившую кузену короля постелью, и схватил этого самого кузена за грудки.

— И какого дьявола ты тогда так напрашивался в этот склеп, Сантьяго?! — выплюнул он ему в лицо свое возмущение. — Я думал, у тебя есть план, чтобы выйти отсюда победителем! Знай я, что решил покончить с собой!..

— Я и выйду отсюда победителем, — совершенно спокойно отозвался Сантьяго и резким, сильным движением освободился от захвата. — И наша победа в этих письмах, Алехо. Поэтому я вручаю их именно тебе и прошу — в последний раз — пообещать мне выполнить это поручение в точности. Тогда мой план…

— Да в гробу я видал твой план! — сорвался Алехо и снова подступил к молочному брату. — Ты о ком-нибудь, кроме себя, вообще когда-нибудь думаешь, Сантьяго?! О людях, которым небезразличен? Обо мне, о матери? О Кристине, в конце концов, ей-то каково будет узнать, что ее муж безвременно почил исключительно из собственной дурости? Как я должен буду в глаза ей смотреть после твоего самосожжения, ты не задумывался? После ее болезни, после того, как она едва вернулась с того света? Она души в тебе не чает, собственную жизнь ради твоих навязчивых идей не жалеет — и что взамен? Я долго молчал, Сантьяго, но твои безрассудства переходят всякую границу! И если ты…

— Кристина — чудо, которое я не сберег, — не стал дослушивать его Сантьяго, и лицо его на секунду как будто засветилось, но тут же снова погасло и стало пепельно-серым. — Она заслуживает только лучшего, и это лучшее я хочу попытаться ей наконец дать. И оно тоже в твоих руках, Алехо. Поверь, я много думал за последние дни, и то решение, что я принял, единственно верное и единственно возможное в сложившихся обстоятельствах. Мне жаль тебя огорчать, но я отвечаю за те грехи, что совершил, и пытаюсь предотвратить те, что еще возможно. Поэтому будь добр, не усложняй то, что и так почти невыполнимо. Я должен пройти этот путь и завершить начатое. Пусть даже не теми методами, что тебе нравятся.

Алехо открыл было рот, чтобы высказать молочному брату все, что о нем думает, но неожиданно осекся и отступил. Он слишком хорошо его знал, чтобы понимать: чем больше он станет возражать и уговаривать, тем прочнее Сантьяго будет стоягь на своем. Кажется, неспроста он решил положить свою жизнь на алтарь служения родине, и не только в верности крови Соларов тут было дело. И только один человек на свете мог решить эту проблему и заставить Сантьяго Веларде отказаться от своего упрямства. Только он имел на него влияние. И именно к нему Алехо решил прямо сейчас отправиться.

Он взял написанные Сантьяго письма и неспешно спрятал их на груди.

— До скорой встречи, ваше сиятельство! — заявил он и, не слушая больше молочного брата, покинул его камеру.

Глава шестьдесят третья: Побег

Проснулась Кристина оттого, что Хуго ходил туда-сюда по комнате, цокая по полу когтями и грустно вздыхая, всем своим видом показывая, что ему позарез нужно на улицу, но будить хозяйку он никак не хочет. Тут уж Кристина схватилась за колокольчик, не желая ни на секунду продпевать его мучения. И первой, как она и полагала, на зов прибежала Милагрос.

Хуго выскочил за двери, едва не сбив ее с ног. Кристина рассмеялась и попросила погулять с ним. Милагрос закивала, однако прежде осведомилась, все ли у сеньоры хорошо и не нужно ли ей чего-нибудь.

— Доктор сейчас придет, про лекарства вам все расскажет, — заметила она перед уходом, хоть Кристина и открещивалась от любого беспокойства. Но, быть может, и не стоило этого делать, если она хотела поскорее встать на ноги? А она очень этого хотела, чтобы не терять больше ни одной секунды, способной стать их с Сантьяго отрадой. Интересно, заглядывал ли он к ней, пока она спала, или побоялся открывать дверь, зная, что Хуго при виде него обязательно залает и разбудит хозяйку? После того, что любимый натерпелся вместе с ней, вряд стал бы рисковать, лишая Кристину столь необходимого отдыха. А может, и сам наконец позволил себе отдохнуть и уснул, не раздеваясь и не разбирая кровать, едва только его голова коснулась подушки?

Кристина улыбнулась, не в силах быстро расстаться с этой картиной. Вдруг истово захотелось застать Сантьяго именно таким, подойти неслышно, налюбоваться на любимое лицо, а потом осторожно коснуться пальцами его щеки, позвать едва слышно по имени, поймать ничего не понимающий заспанный взгляд, ощутить эту невесомую живительную близость…