Сердце сокола

— Мне так хорошо с тобой, Сантьяго, как никогда еще не было, — с самой светлой любовью произнесла она. — Твоя забота, твоя доброта ко мне, твоя внимательность — они покорили, открыв тебя настоящего. Я очень хочу дать тебе столько же счастья, сколько дал мне ты…

— У тебя есть для этого вся жизнь, — растроганно отозвался Сантьяго и покрыл поцелуями ее пылающее лицо. — А у меня ровно столько же времени, чтобы радовать тебя своими хулиганскими идеями.

— О кругосветном путешествии? — неожиданного уточнила разнежившаяся в его объятиях Кристина, и Сантьяго посмотрела на нее в крайнем удивлении. Не могло быть, чтобы у них настолько сходились мысли. Или?..

— Ты слышала, что я тебе тогда говорил? — приглушенно пробормотал он, со стыдом припоминая отчаянные свои глупости и не представляя, как любимая может к ним отнестись. Кристина задумалась, заставив сердце пропустить удар.

— Словно сквозь сон, — призналась она. — А может, это и был сон. Но если однажды ты хоть часть из этого повторишь наяву, я ни за что не стану тебе возражать.

Он неожиданно рвано выдохнул и заключил ее в собственнические объятия. Уткнулся лицом в волосы.

— Ты не должна была меня прощать!

Кристина хлопнула глазами. Это было сказано столь категорично, словно Сантьяго решил немедля наказать себя ее отречением и уйти в монастырь замаливать грехи. Но размыкать руки он совершенно точно не собирался, а потому Кристина позволила себе новую дерзость.

— Только ты мог придумать подобный вздор! — покачала головой она и сама притянула его к себе для долгого, тягучего, умопомрачительного поцелуя. А потом заулыбалась его освобожденной улыбке. — Все в прошлом, Сантьяго! Давай оставим все наши прежние раздоры в этом коридоре, а потом запрем его, чтобы они никогда не выбрались наружу, — предложила она, радуясь своей идее, как ребенок. Сантьяго потерся носом о ее висок.

— Ты прирожденный тактик, Кристина, — охотно одобрил он. В груди неприятно скреблись угрызения совести, укоряя в том, что он не открыл перед любимой всей своей вины, а она в своем милосердии, разумеется, и подумать не могла, что все три раза смертельная опасность угрожала ей именно из-за его самонадеянности и недосмотра. Но в привычке просчитывать ходы наперед Сантьяго на этот раз решил свернуть прежде, чем положение станет безвыходным. Чем могло закончиться его покаяние в подобных грехах? Только отказом от Кристининой любви и новой болью для них обоих. Нет, любимая никак не заслуживала такого обращения и не должна отвечать за его ошибки. Он исправит их сам. Отработает, сделав все, чтобы Кристина была счастлива. И если лишь он мог дать ей это счастье, и если оно было одним на двоих, он ни за что больше не отступит. И не станет искать другой путь. — И удивительно бескорыстная женщина, — провокационно добавил он. — Разве ты не должна потребовать за каждое мое прегрешение соразмерный подарок? Кажется, именно так принято у обиженных жен?

Кристина рассмеялась — и он признался себе, что ради ее смеха и ввернул эту шпильку.

— Если у тебя такое мнение о женах, Сантьяго Веларде, то я не удивлена, почему ты не рассчитывал обзаводиться одной из них еще целых двадцать лет, — весело заявила она. — Но теперь поздно отступать, и я не столь бескорыстна, как может показаться. Я хочу твоих поцелуев, — тут ее голос дрогнул, а в глазах появилась почти невыносимая нежность, — за каждый день нашей разлуки. И твоих объятий — за каждую потерянную ночь. И чтобы ты не размыкал руки, не выпускал из своего тепла, не позволял себе снова остановиться, одуматься, найти новую причину…

— С ума меня сведешь, — хрипло выговорил Сантьяго, вжав ее в себя и не справляясь с дыханием. — Я четыре месяца уже покоя из-за тебя не знаю. Я бы душу продал, что наконец разделить с тобой одну постель. Но я не позволю тебе остаться разочарованной в первый раз, родная, как бы ни хотел прямо сейчас…

— Я не осталась бы разочарованной, даже случись наш первый раз в нашу первую же ночь, — прошептала Кристина, счастливая его признанием. — И я больше не хочу ждать, когда сойдутся все звезды, Сантьяго. Кажется, мы и так ждали их слишком долго…

Как они в лихорадочности этого желания сумели-таки выбраться из подземного коридора, объяснить было невозможно. Быть может, оно и гнало к заветному, не давая больше терять ни минуты? Пусть будет охотничий домик. Или потайная пещера. Или стог сена — Кристине было все равно. Она умирала в жажде мужниных прикосновений, слишком хорошо помня, какими они были в минуты их обоюдного сумасбродства в Нидо-эн-Рока. Тогда остановила только открывшаяся рана Сантьяго. Сейчас не остановит ничто — и Кристина видела ответ на свой вопрос в потемневших серых глазах, и вспыхивала от обжигающих объятий любимого, и пьянела от красноречивой глубины его голоса. Четыре месяца. Они оба чересчур заигрались в обещания.