Сердце степи

Тулым для вида помялась, но, видя улыбку Камайи, бодро подсела с другой стороны небольшого резного столика.

- Сколько тебе лет? - доброжелательно спросила Камайя, глядя на нежные пальцы девушки, блестящие от жира. - И давно ты тут служишь?

- Мне семнадцать, госпожа. Я из Удэ-хасэна. Мой брат смотрит за лошадьми в конюшне Ул-хаса.

- Как живётся тебе в гареме?

- Хорошо, госпожа. Я служу в шатрах наложниц господина Нады.

- Младший сын Ул-хаса Бутрыма?

- Да, госпожа. У него шесть наложниц, и я помогаю в их шатре.

- Не обижают?

- Ну, если не ошибаться, не обижают. Я же не невольница, - улыбнулась Тулым. - Мне и монетки дают. Спасибо, госпожа, - расплылась она в широкой улыбке, восторженно глядя на серебряный, который Камайя сразу же положила перед ней. - Спасибо!

- Господин Нада ласков со своими наложницами? - спросила Камайя, отрезая маленьким ножичком ломтик сладкой тыквы. - Как тут вообще с девушками обращаются?

- Господин Нада ласковый… - Тулым замялась, но блеск ещё одного серебряного разрешил её заминку. - Мужчины хорошие. А вот улсум, что гаремом заправляет - это беда. Уж как она наложниц в строгости держит! Ну, конечно, кроме жён. Улхасум Гатэ, правда, очень плоха…

- Старшая жена?

- Да. И видит плохо. А вот младшая, хасум Йерин… Она всем гаремом заправляет. Говорят, она ворожея. Приворожила Ул-хаса. Говорят, это она Гатэ попортила, чтобы под ногами не мешалась… Только про то говорить нельзя. Накажут.

Камайя сидела, хрустя тыквой, и разглядывала гладкое юное лицо Тулым в отсветах огня. Ворожея! Какая чушь… Наверняка частые роды подорвали здоровье. Слыханное ли дело — восьмерых родить…

40. Кам.Эным-дада

Дым благовоний, похожих на теларские, плыл по шатру, колебался над пламенем свечей, и глаза Тулым сверкали, как два тёмных топаза в бронзовой оправе изящных узких век. Из соседних шатров долетала тягучая, однообразная мелодия умтана, а с другой стороны - вскрики эным, обходившей шатры с бубном, чтобы отогнать духов, неизбежно, по преданиям, появляющихся в местах скопления такого количества хасэ. Внезапно что-то внутри задрожало, как струна умтана под смычком, и Камайя тряхнула головой, отгоняя неожиданную мысль — а что если всё правда?

- О, ты ещё тут, - сказал Руан, тяжело шагая в шатёр. - Парни спать собираются, да и мне пора. Завтра рано вставать. С утра поговорим. Ступай тоже спать. Тут ещё воду вынести надо. А ты держи. - В протянутую ладонь скромно потупившей взгляд Тулым опустились несколько медяков.

- Спасибо, щедрый господин, - тихо сказала та и исчезла за порогом.

Камайя накинула плащ и вышла наружу, под холодное звёздное небо, синее, бескрайнее, раскинувшееся над шатрами, над плывущим к нему ароматным дымом и над глиняными стенами Улданмая. Ичим лежал у небольших ворот и поднял голову, услышав её.

За спиной тихо переговаривались парни, выплёскивая мыльную воду из купели. Камайя шла, размышляя над словами Тулым о ворожбе Йерин. Она шагнула к маленькому шатру, откинула полог и сразу отвела взгляд, пятясь, торопливо опуская на место толстую кожу, простёганную с пахучим войлоком. Гамте. Надо было окликнуть… Перед глазами стояло хрупкое, гибкое тело Алай, обвившей ногами Харана, её пальцы в его волосах и блики огня на её спине.

Неловко морщась, она отошла подальше от шатра. Как неудобно вышло! Вряд ли они заметили её, конечно, но всё же…

Умтан замолчал. Из дальних загонов слышалось тихое ржание кобылиц. Тоска и одиночество накатили холодной волной, холоднее, чем вода в бухтах Ордалла в декабре. Ворота тихо скрипнули, выпуская её, и Бун сказал что-то напутственное вслед, но Камайя не расслышала его. Легенда о духе Дээт, потерявшем свой род, пришла на ум.

- Твой путь непрост.

Голос был хриплым. Камайя вздрогнула и обернулась. Эным, увешанная перьями и нитками бусин и бисера, смотрела на неё, опустив бубен и колотушку.

- Доброго вечера тебе, эным. - Камайя поклонилась в пояс, как было принято при встрече с местными заклинательницами. - Здоровья ногам твоего коня.

- Тьма в твоей душе смешана со светом, - сказала эным, подходя на шаг ближе к Камайе, и та вдруг почувствовала, как по спине и ногам пробежали мурашки. - Ты запуталась и заблудилась. Я знаю, что ты ищешь, но ты сама не знаешь. Ты спрятала своё желание в глубине, и а сверху насыпала курган, но так нельзя.

Камайя грустно усмехнулась.

- Эным-дада, что ты знаешь обо мне? - спросила она, доставая монетку.

- То, что ты не хочешь показывать, - сказала эным, отводя её руку. - Ты видела истинное, но не поверила.

- Истинное?

- Да. Новые сплетения узора, который должен повторяться вновь и вновь.

Камайя улыбнулась, недоуменно морщась, но палец эным указывал на шатёр за её спиной, и она зябко поёжилась.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты много училась. Ты перевернула очень много страниц и прочитала очень много слов, но не всё можно выразить словами. Не всё можно рассмотреть через увеличительное устройство. Нельзя противится рукам, которые вплетают твою нить в узор.