Сердце трона

Теперь Нора. Я встретил ее совсем девочкой и знаю ее слишком хорошо, чтобы назвать чужим человеком. За многие моменты я ей благодарен. За шесть лет она не забыла меня и прильнула к моей груди вновь с чувством сильнее прежнего. Я врал ей намеренно, чтобы держать на коротком поводке, но временами забывал об этом и всерьез думал о том, чтобы связать с ней свою жизнь. Если бы не Ларрэт, я так бы поступил рано или поздно.

Сегодня мы ужинаем без Айрона. Он отправился к источнику и вернется нескоро. Я сижу рядом с Ларрэт на своем обычном месте, но вместо тарелки смотрю на нее и думаю о том, каких усилий ей стоило в очередной раз простить меня. Узнав о том, что я сделал с Норой, она не осудила и поддержала меня.

— Я устала, — жалуется Ларрэт. — Эти стены так давят. Скажи же, невыносимо? На северном берегу гор ни души, там безопасно, а Айрон вернется только завтра. Давай?

После покушения мы ни разу не покидали замок тайным путем. Жизнь во Дворце слишком насыщенная, и иногда велик соблазн сбежать, но безопасность королевы превыше всего.

— Помнишь нашу первую прогулку за лабиринтом? — спрашивает. — Вернуть бы то время да сделать все по-другому, да?

— Если мечтать, то о будущем. Прошлое не изменить.

— Так пойдем?

— Ты уверена? Не боишься?

— Со страхами нужно бороться.

***

Мы вновь окружены утесами и песками. Я взял с собой оружие и не теряю бдительность, а Ларрэт, напротив, расслаблена и мечтательно смотрит на горизонт, обняв колени.

— Знаешь, Вен, когда ты мне рассказал о заговоре, я понять не могла, почему ты не мог промолчать, — говорит она вдруг серьезным голосом. — Теперь я думаю, что ты сделал правильно.

— Сказать правду всегда правильно, если дело касается кого-то близкого.

— Согласна. Я ценю твою искренность.

— Дэмьен говорил так же.

— В этом мы с ним похожи. По-моему, ничто не укрепляет любые отношения так же сильно.

— Кто-то скажет, что наоборот, легко потерять тягу к человеку, если знать его как свои пять пальцев.

— Они ничего не смыслят в жизни.

— А у тебя нет тайн? Ты вот не рассказывала, почему бросила музыку. Почему-то мы об этом ни разу не говорили.

— Помнишь Мэраю, мою первую служанку? Это ведь она научила меня. Потом, когда она умерла, я не могла прикоснуться к флейте. Трудно было.

— Но почему ты сыграла ту мелодию? В день коронации, вечером.

— Ты узнал ее?

— Да, ты играла ее при нашей первой встрече.

— Вот тебе и ответ, — она улыбается. — Невинный намек влюбленной души.

— О чем она?

— Тоска по дому. Мэрая сочинила ее в память своей семье. А хочешь, сыграю сейчас? — Она достает из-за пояса ту самую флейту, подарок Айрона. — Давненько я этого не делала.

— Хочу.

Флейта запевает нежную мелодию, размеренную и едва слышную. Ту самую. Я закрываю глаза и вижу тех, кто мне дорог, по кому я скучаю, к кому хотел бы вернуться. Легкая печаль не обременяет и не забирает все силы, а, напротив, призывает дышать полной грудью и ценить каждое мгновение жизни, помнить о том, что она конечна.

Музыка медленно угасает, возвращая меня к реальности. И вот передо мной снова она, ее зеленые живые глаза смотрят с обожанием с преданностью.

— Вен, давай заключим клятву? Сейчас.

— Сейчас?..

— Не могу больше ждать. — Ларрэт смотрит на меня испытующим взглядом. — Жизнь такая короткая. Завтра нас может и не быть, так что… Я требую твоей крови.

— Надо же сначала разорвать старую клятву, чтобы заключить новую. Разве нет?

Вообще говоря, она разрывается только смертью одного из супругов. Такого понятия, как развод, в народе не существует, и мы в любом случае идем против правил.

— Осталось всего тридцать с лишним дней, — говорит она. — Мы слишком долго ждали, и сейчас, здесь — самое время и место.

— Ты уверена во мне?

— Можешь не сомневаются. — Они переплетает свои пальцы с моими.

— И ты готова принять мою клятву?

Последний вопрос не очередная дань скромности. Именно с него начинается обряд. Перед тем, как отдать возлюбленной свою кровь, нужно спросить, готова ли она ее принять. И после — спросить еще раз. Только тогда кровную можно считать состоявшейся.

— Да, — отвечает она, садится лицом ко мне, скрестив ноги, и закрывает глаза.

Я достаю кинжал — тот самый, с которым я вряд ли когда-нибудь расстанусь, — но вместо того, чтобы приступить к действию, замираю. Казалось бы, что сложного? Один легкий порез на большом пальце, одно движение — и кровь на ее запястье. Я и не думал, что в последний момент так оробею.

Вот же она, прямо передо мной! Зажмурилась и ждет. А вдруг я сделаю что-то не так? Руки трясутся. Я хочу, я готов, но этот момент кажется таким значимым, что волей-неволей хочется растянуть ожидание, собраться силами, настроиться.

Почему я иногда бываю таким нерешительным? Я становлюсь беспомощным и сомневаюсь в каждом своем шаге, даже если давно все обдумал и взвесил.

Я смотрю на кинжал, лезвие его размером в полторы ладони. Когда-то давно по планете ходило чудовище с огромными зубами, и вот, миллионы лет спустя я держу в руках остатки его былого величия. Это совсем немного, но придает уверенности.