Сердце убийцы

Пометавшись по кабинету и вдоволь насладившись ощущениями тигра в клетке, Стриж велел себе отвлечься. Хоть бы на исследование верхних этажей башни — когда еще доведется побывать в спальне принцессы или логове колдуньи?

«Скорее, чем хотелось бы», — вклинился здравый смысл, но Стриж послал его к Мертвому и отправился наверх.

Зря. Лучше бы сидел тихо и не совался — но было поздно. Магия, живущая в башне Заката, увидела его и показалась ему сама. Разноцветные змеи взвились в танце над опаловым кругом, притянули взгляд, потребовали: «Иди сюда!»

Стриж хотел бежать, но вместо того шагнул ближе. Еще ближе… Ноги дрожали, сердце билось где-то в горле, но он продолжал идти вперед, пока полосы цветного тумана не сложились в женский силуэт: пышное платье, высокая прическа, знакомый профиль.

Внезапно страх перегорел, и Стриж понял: ему все равно, убьет его колдунья или продолжит играть.

«Шуалейда?» — одними губами, говорить вслух он по-прежнему не мог.

«Нет, — насмешливо прошелестел туман. — Иди сюда, хочу на тебя посмотреть».

Стриж сделал последний шаг и поклонился стихии, как принцессе — это показалось правильным.

«Какой вежливый мальчик», — засмеялась она, протянула руку…

…и коснулась его пальцев. Стриж ослеп. Не от боли — прикосновение стихии не было болезненным, но было странным. Правильным. И страшным. Мир вывернулся наизнанку, и посреди этого вывернутого мира стояла живая девушка, похожая на Шуалейду, как…

«Ваше величество!» — Стриж снова склонился перед матерью Шуалейды, покойной королевой Зефридой. Ох, не зря болтали, что с ее смертью нечисто! Вот она, мертвая королева — совсем даже не мертвая.

«Здравствуй, золотой шер, — улыбнулась королева и внимательно осмотрела его с головы до ног, заставив ощутить всю свою неуклюжесть и неуместность на нем, простом парне из ремесленных кварталов, расшитого золотом сюртука и прочих кружев. — Будь осторожен, мальчик».

Стриж не успел удивиться, не то что спросить, чего же ему следует бояться, как королева махнула рукой, и он снова ослеп и оглох.

Он очнулся на полу, сжавшимся в комок, мокрым от пота и замерзшим. С трудом поднялся — мышцы не слушались и болели, словно он пролежал в одной позе сутки. Оглядел лабораторию, пытаясь вспомнить, что случилось? Заваленные книгами и свитками полки, реторты на обсидиановом столе, тлеющие дрова в камине, одинокое кресло у окна и едва выступающий над полом светлый плоский камень ничего не подсказали. Только в голове словно отдавались чьи-то слова: «будь осторожен».

Стриж потер виски, чтобы избавиться от головокружения, выглянул в окно — ветер кинул в лицо пригоршню водяной пыли. Там, за завесой дождя, за королевским парком, виднелся медный шпиль Магистрата. Может быть, именно сейчас брат поднимается по вытертым пыльным ступеням к Кукольным часам, или сидит на крыше, облокотившись на основание шпиля, и размышляет, куда же подевался Стриж. Или не размышляет — наверняка наставник соврал ему про задание у шиса под хвостами.

Кулак сам собой врезался в подоконник, но за злостью Стриж не почувствовал боли. Если бы он мог сейчас дотянуться до регентши и придворного мага, убил их только ради справедливости. Проклятые аристократы, делили бы свою власть сами!

Глава 21. Звездное серебро и солнечное золото

Физика и шеры — это две параллельные прямые, которые не пересекутся никогда, сказал бы я, если бы не знал точно: плевать шеры хотели на все физические и математические законы. У них параллельные прямые не то что пересекутся, они узлом завяжутся и вельсу станцуют. Не переставая при этом быть параллельными прямыми.

Дру Бродерик. Из наболевшего

25 день ласточек. Риль Суардис

Шуалейда шера Суардис

«Тигренок, котенок. Котенок, Тигренок, шера Ландеха…» — вертелось в голове, пока Шу завтракала.

Слишком занятая размышлениями, она не обращала внимания на то, что ест, и старалась не смотреть на сидящего напротив золотого шера — чтобы не отвлекаться. Хватит на сегодня необдуманных поступков. И так несказанно повезло, что после утренних игр он жив и здоров. Странно, на самом-то деле: если бы Мануэль пропустил через себя столько энергии, не смог бы шевелиться неделю. А этот Тигренок улыбается, как ни в чем не бывало, и смотрит так, что снова по всему телу мурашки, и слабость в коленях, и…

«Не отвлекаемся. Думаем, — оборвала себя Шу и опустила взгляд в тарелку. — Нам не надо, чтобы Тигренок повторил судьбу Мануэля».