Сердце убийцы

Спрашивать, откуда секретарь узнал о письме, не было необходимости: она легко читала его страх перед Бастерхази, смешанный с виной и желанием ее загладить. Пусть даже за подслушанный разговор с Ристаной темный шер превратит его в такое же умертвие, как Эйты — все равно после смерти любимого короля жизнь не имеет смысла.

— По слухам, лжепророка и его последователей забрал демон из Ургаша. — Секретарь осенил лоб малым окружьем. — Прошу простить, но больше ничего темный шер не говорил.

Говорил. Еще как говорил. Просто не Ристане. И об этом разговоре Шу тоже не желала вспоминать.

— Благодарю, шер Бенаске, — кивнул Каетано. — Вы принесли радостное известие, столь драгоценное в этот скорбный час.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Шер кланялся, пряча слезы: от милостивых слов юного короля его вина и боль лишь крепли.

— Проводите нас, шер Бенаске, — приказала Шуалейда, чтобы старик, упаси Светлая, не разрыдался прямо посреди холла, и махнула рукой, веля ему идти вперед.

Королевский парк, час тому назад

Шуалейда шера Суардис

Она даже не увидела, как всадник вылетел из-за поворота аллеи, лишь услышала стук копыт — и ощутила волну тьмы. Обернулась. Отскочила с его пути, забыв даже выставить щит. И заворожено смотрела, как сворачиваются призрачные крылья, превращаются в знакомый черно-алый плащ, как то, что мгновение назад было живым сгустком силы — становится человеком, как он спрыгивает с химеры, делает шаг к ней…

Глупый порыв броситься на шею, обнять и расплакаться на груди — от горя или от облегчения, не суть — она задавила. После того, как они расстались, ширхаба с два он обнимет в ответ. Скорее посмеется или скажет, что она сама виновата. Что она всегда во всем виновата сама, и смерть отца — не исключение.

Поэтому она так и стояла ледяной статуей, закутанной в алый траур.

А он — сделал еще шаг к ней, поклонился…

Официально. Отвратительно официально. И нет, ей больно вовсе не от того, что он не обнял ее, не назвал, как прежде — моя Гроза, не от того, что он не закутал в горячий бархат своей силы, а остался непроницаемым под ментальными щитами.

Ей больно потому, что отца больше нет.

— Вы опоздали, темный шер, — сказала она, и собственный голос показался ей хриплым карканьем. — Его величество Тодор умер вчера.

— Умер?.. — переспросил Бастерхази. — Примите мои соболезнования, моя… ваше высочество.

Сердце снова болезненно защемило. Он почти сказал, почти… И поправился. Назвал ее высочеством. Не выпустил наружу ни капли эмоций. Ширхаб его нюхай.

Впрочем, нюхать его ширхаб бы не стал. Слишком сильно от темного шера несло страхом, смертью и кровью. Бездной несло. Несмотря на все ментальные щиты.

— Толку от ваших соболезнований, темный шер… — Она спрятала руки за спину и сжала кулаки, чтобы не тянуться к нему, к проклятому предателю. Нет. Он не дождется от нее слабости. — Так же мало, как от такого полпреда Конвента.

— Я сожалею, ваше высочество, что меня не было в Суарде…

— В тот единственный момент, когда вы действительно были нужны, шер Бастерхази, — закончила за него Шу, ощущая, как в груди разгорается спасительная злость.

Злиться — куда лучше, чем плакать. Она ни за что, никогда не покажет ему, как ей плохо и больно было одной. Без Дайма — и без него, ширхабом драного предателя. И не покажет, как ей страшно сейчас — когда на севере мятеж, отец умер, а им с Каетано грозит изгнание, а то и смерть.

Наверное, мастер теней не сумел убить Пророка. Или сумел, но его кто-то заменил. Или… или он посчитал мятеж угодным Хиссу и присоединился…

Нет. Не думать об этом сейчас. Потом. Завтра. Завтра они с Каем и Энрике что-нибудь придумают, чтобы спасти Валанту. А сейчас ей надо спасти хотя бы самоуважение. Только наивная мечтательная дура станет кидаться на шею этому порождению Бездны. Любой нормальной шере следует бояться его и обходить по широкой дуге.

— Прошу прощения, ваше высочество. Я приехал, как только узнал о бунте.

— Прелестно. Вы приехали в столицу…

— Из Найриссы прямиком в Мадарис, — прервал ее Бастерхази, и в его голосе проскользнули огненные нотки гнева, — и дальше, в Иверику. Долг полпреда Конвента — обеспечивать безопасность королевства.

«Скажи мне, пожалуйста, скажи мне, Роне, что ты убил Пророка, разогнал бунтовщиков и все закончилось! Пожалуйста, Роне…» — разумеется, не попросила Шуалейда.

— Однако вы здесь, — вместо этого произнесла она.

— Здесь, ваше высочество. Я спешил сообщить, что мятежные селяне расходятся по домам, и Валанте больше не угрожает гражданская война.

— Вы… это вы убили Пророка, темный шер?.. — Она все же шагнула к нему, глядя в глаза и надеясь, что он ответит: «Да, я. Ради тебя, моя Гроза».

— Нет. За предводителем мятежников и его верными последователями явился демон из Ургаша.

— Демон? Чушь какая! — не сумела скрыть своего разочарования Шу.