Сердце убийцы

— Поверьте, это не чушь. Я был там на следующее утро после резни. Все поле пропитано демонической силой и кровью. Двести четыре тела с откушенными головами. И две с половиной тысячи селян и солдат, разбежавшихся в ужасе. В их воспоминаниях — крылатый демон с когтями, как серпы. И кровь.

Шуалейда с трудом сглотнула. Вот значит как. Гильдия Ткачей послала мастера, а тот призвал демона. Или демон сам пришел. Спасибо тебе, Темный Хисс!

— Значит, мятежа больше не будет?

— Не будет. Но северу потребуется помощь всех светлых шеров Валанты. Урожай погиб, деревни разрушены, множество раненых и пострадавших от ментального воздействия. Оба настоятеля, Риллах Черный и Халлир Белый, отправились на место резни, так что землю они очистят. Но с душам все намного сложнее. Мало кто сам, добровольно, отправится в храм каяться и просить помощи после встречи с демоном.

— Что ж. Я рада, что этим демоном не считают вас, шер Бастерхази.

— Или вас, ваше высочество, — с едва уловимым ехидством парировал темный шер.

Не стоило ему этого говорить. Шу сама толком не поняла, почему ее так взбесили его слова. Даже не сами слова, а намек на ее трусость. Ведь она могла остановить мятеж куда раньше. Могла — но не сделала. Потому что струсила. Испугалась потерять контроль. Испугалась крови и боли. Двести четыре откушенные головы…

Тысячи разорванных, растоптанных зургов. Красная от их крови река в Олойском ущелье. Рев стихии, крики боли и ужаса.

Нет. Она не имела права так рисковать! Она поступила правильно!..

Все эти мысли пронеслись быстрее, чем она успела моргнуть. Намного быстрее, чем она успела понять — что полыхает гневом, что ярость закручивается вокруг нее убийственным смерчем…

— Да как вы смеете! — выкрикнула она, желая только одного: чтобы Бастерхази замолчал, замолчал, замолчал!..

С окрестных дубов уже летели листья и ветви, галька поднялась с дорожки и кружилась в смерче, черно-алый плащ рвался с плеч Бастерхази, его химера оскалилась и прижала уши — но сам он даже не поморщился.

— Не ломайте деревья, ваше высочество, — совершенно спокойно велел он.

Ее на миг накрыло куполом идеальной тишины. А в следующий миг — купол исчез, а она стояла все там же, под древними дубами, опустошенная, оглушенная и растерянная. Только в самой глубине, где сердце, все еще тлел огонек ненависти и боли.

За этот огонек — за свою ненависть — она и ухватилась, как за спасительную соломинку.

— Единственный, кого я хотела бы сломать — это вы, темный шер Бастерхази. Не желаю вас видеть. Никогда!

— Вряд ли это получится, ваше высочество. Я больше не намереваюсь никуда уезжать. Думаю, когда вы немного успокоитесь, мы поговорим еще раз.

— Поговорим? — нервный смех прорвал и без того тончайшую пленку искусственного спокойствия. — Ни за что. Хватит с меня вашей лжи! Знаете что, темный шер? Мы с Каетано вернемся в Сойку. Там не будет ни вас, ни Ристаны, ни всего этого… Так что прощайте. И провалитесь, наконец, в Ургаш!

Не дожидаясь ответа, она шагнула назад, в отрывшийся проход — куда-то в глубину Леса Фей, наверное, к Лощине Памяти. К Каю. Зря она оставила его там одного. Зато теперь она точно знает — им нельзя оставаться в столице. Сразу после коронации Кая они уедут в самое безопасное место во всей Валанте. И пробудут там до совершеннолетия Кая. Или до возвращения Дайма из Хмирны…

Ширхаб. Она не спросила о Дайме! Как она могла! О чем она только думала! Не спросила самого важного — здоров ли Дайм? Почему он не пишет?..

Упав спиной вперед в заросли солнечных ромашек на берегу речки Циль, Шу уставилась в пронзительно синее небо без единого облачка.

— Дайм, прости… я… я так по тебе скучаю! Я так о тебе волнуюсь! Если бы я могла поехать к тебе…

Ветви вечно цветущей груши циль лишь насмешливо качались над ней, словно отвечая: и не мечтай, глупая девчонка. Ты не решилась сама подавить мятеж и тем спасти отца, и ты не решишься оставить Кая и отправиться на край Тверди в одиночку. Потому что ты — трусиха. Глупая, наивная, мечтательная трусиха.

— Нет! Не правда! — прошептала Шу, не вытирая слез. — Я не трушу. Но я должна быть разумной… контролировать свои порывы… не убивать… Я… Дайм, пожалуйста! Вернись! Я не понимаю, что мне делать! Да-айм…

— Извольте, ваше величество, ваше высочество, — поклонился шер Бенаске, пропуская их в распахнутые гвардейцами высокие двери.

Королевский кабинет казался пустым, темным и холодным, несмотря на жаркий предзакатный час. Единственным ярким пятном алело траурное платье Ристаны. И, разумеется, никаких послов — только груда свитков невесомой рисовой бумаги, перевитых разноцветными шелковыми шнурами: дипломатическая почта.

— Ваше величество, — пропела Ристана, вставая из-за отцовского стола. — Какая честь! Вы соизволили вспомнить о делах!

Она присела в реверансе.

Шуалейда попыталась прочитать ее, но снова наткнулась на непроницаемую защиту королевских артефактов.

— О, вы уже позаботились наплести послам околесицы, дорогая наша сестра, — парировал Кай. — Может, вы уже готовы принять и корону?