Сердце убийцы (ЛП)

— Когда-то давно так бы и было, — признает он. — Когда мы только поженились, первые несколько лет. Я действительно любил ее тогда. Но сейчас, — он пожимает плечами, поднимая на меня взгляд. При таком освещении его глаза кажутся более глубокими, серо-голубыми, и они смотрят на меня с такой интенсивностью, что у меня по спине пробегают мурашки. — Мы не подошли друг другу, — просто говорит он. — И она отказывается это признать. Но когда я встретил тебя, Лидия…

— Я помню, что ты сказал раньше, что я глоток свежего воздуха. — Я нервно облизываю губы, ковыряясь в еде на своей тарелке, хотя не откусила ни кусочка. Мне вдруг захотелось, чтобы мы вернулись в ресторан, где, по крайней мере, у меня было преимущество в присутствии других людей. Что-то удерживало Гришу от слишком интимных прикосновений ко мне, от того, чтобы зайти дальше этого. По тому, как он смотрит на меня, я чувствую, что он думает о том, чем мы раньше занимались вместе, о том, что произойдет после ужина после того, как мы закончим разговор.

— Ты была всем, чего, я думал, у меня больше никогда не будет, — бормочет Гриша, касаясь моей руки. — Красивая, полная жизни, страстная.

— Твоя жена прекрасна. — Боже, Лидия, что с тобой не так? Я должна подбадривать его, снова сближать нас, а не отстраняться. Не пытаться переубедить его. Но, кажется, я не могу заставить слова, слетающие с моих губ, отразить это.

— В определенном смысле, я полагаю. Но сейчас она другая с тех пор, как мы встретились, когда она была студенткой, она стала совершенно другой женщиной, как стала матерью.

О, черт возьми. Я смотрю на Гришу, желая влепить ему пощечину от имени его жены и от себя. 

— Как же так вышло? — Я заставляю себя спросить вместо этого, пытаясь разговорить его, пока не успокоюсь достаточно, чтобы сыграть свою роль.

— Она, конечно, сохранила свою фигуру, но стала более элегантной. Зрелой. Утонченной.

— Разве не это такому мужчине, как ты, нужно от жены?

Гриша колеблется, и я вижу, что он пытается придумать, как найти ответ на этот вопрос. Конечно, я права, богатому, влиятельному мужчине нужна трофейная жена под руку, а не свободолюбивая, страстная студентка с идеями. Он, как и многие другие мужчины в его положении, не может примирить свои желания на брачном ложе, и поэтому они уходят за его пределы. Но Гриша хочет, чтобы я поверила, что он другой, чтобы он мог заставить меня снова согласиться на отношения. Чтобы он мог получить то, что желает.

— Да, именно этого и ждут от таких жен, — уклоняется он. — Но это не значит, что она должна быть такой корректной и холодной на публике. Она больше проявляет теплоту только к нашим детям. Для меня, тепла на хватает.

Может быть потому, что она почувствовала твою неверность. Мне требуется вся моя сила, чтобы проглотить то, что я хочу сказать, и вместо этого обхватить пальцами руку, которая касается моей, поглаживая тыльную сторону.

— Если бы она могла смириться с тем, что вашему браку пришел конец, ничего бы этого не случилось, — тихо говорю я. Это объективная правда, и это единственное, что я могу выдавить из себя прямо сейчас, но облегчение на лице Гриши ощутимо.

— Видишь? Ты меня понимаешь. — Он встает, обходит остров и протягивает руку, чтобы развернуть мое кресло к себе. Табуреты с кожаными крышками по обе стороны от столика из тех, что поворачиваются, и внезапно я оказываюсь лицом к нему, смотрю вверх, когда его руки находят мои колени, скользят вверх по бедрам. — Как же я скучал по тебе, Лидия. Эти два дня показались мне адом. Как два года.

Он выкладывается по полной. К сожалению, когда-то это могло бы сработать на мне, еще до того, как я узнала о его жене, его деловых отношениях и других женщинах, если бы он просто облажался каким-нибудь более нормальным способом. В конце концов, я влюбилась в него не так давно. Он все тот же красивый мужчина, который заставлял мое сердце биться быстрее, а тело дрожать от удовольствия. Даже сейчас, когда его руки скользят по внутренней стороне моих бедер, мою кожу покалывает от воспоминаний о наслаждении, воспоминаниях обо всех утрах, днях и ночах, проведенных вместе, когда я возвращалась сюда, в это место, которое принадлежало ему, но так часто ощущалось как наше.

— Я мечтал о тебе, — шепчет он, наклоняясь вперед и раздвигая мои ноги, его теплое дыхание обжигает мою шею. — Я так сильно хотел тебя.

Я думаю, что именно паника заставляет меня чувствовать, что мне нужно подавить смех. Я хочу сказать ему, что прошло два дня, что он не может быть настолько возбужденным или влюбленным, что даже если бы я ему поверила, мы проводили по два-три дня порознь каждую неделю, что мы были вместе, пока я навещала свою бабушку.