Сердце убийцы (ЛП)

Проходит всего мгновение, прежде чем Гриша, держащий меня за руку, перестает быть просто таковым. Его большой палец касается тыльной стороны моей ладони, потирая нежную кожу, а затем его пальцы скользят вверх к моему запястью, лаская меня там. Я чувствую, как сжимаются мои челюсти, когда его рука скользит вверх по моей руке, мое сердцебиение учащается, но не так, как раньше.

Было время, когда ласки Гриши заставили бы мое сердце биться быстрее по совершенно другой причине, но теперь это позади. Теперь это просто страх и тревога, беспокойство о том, что я не смогу пройти через это, приходится заставлять себя не отдергивать руку. Я знаю обратную дорогу в его квартиру от L'Flor'а. Я была там так много раз, возвращаясь со свидания тем же маршрутом, и с каждой минутой, когда мы приближаемся, я чувствую, как узел в моем животе затягивается, заставляя меня все больше и больше чувствовать, что я вот-вот запаникую.

Каким-то образом я выбираюсь из машины, когда мы приезжаем, выхожу, когда Гриша открывает мне дверь, и поднимаюсь по лестнице в его роскошную, минималистичную квартиру. Несмотря на то, что мы много-много раз дурачились в его машине по дороге на свидание или с него, он не пытался зайти дальше, чем положить руку мне на бедро, что помогло. Я не была готова к тому, что он попытается сделать больше, и даже веса и тепла его ладони, прижатой к моей ноге, было достаточно, чтобы заставить меня внутренне съежиться, желая отстраниться.

Теперь, когда мы заходим в квартиру, в которой я не была после нашей большой ссоры, я чувствую, как меня снова охватывает желание убежать. Гриша позволяет мне войти первой, закрывая за нами дверь, и я чувствую, как вздрагиваю от звука ее защелкивания. Я чувствую себя в ловушке, как маленькое животное, неспособное убежать, и мне приходится сделать несколько глубоких вдохов, чтобы подавить нарастающую панику.

— Ты в порядке, Лидия? — Проходя мимо, Гриша трогает меня за руку, и я слышу в его голосе что-то похожее на искреннюю озабоченность. Его рука задерживается всего на мгновение, а затем он идет дальше на кухню. — Следуй за мной, — добавляет он. — Мы можем поужинать на острове, распить бутылку вина и поговорить… здесь, где более уединенно.

Мне захотелось выйти подышать свежим воздухом не только из-за отсутствия уединения в ресторане, но я рада, что Гриша думает именно так. Лучше это, чем то, что он поймет тот факт, что я здесь не по своей воле, что кто-то другой использует меня, чтобы подставить его.

Я медленно следую за ним на кухню, давая себе достаточно места, чтобы взять себя в руки. Когда я сажусь за стол белого островка, Гриша сразу же начинает доставать бутылку вина из терморегулируемого шкафа, его любимого красного, к которому я тоже была неравнодушна, пока мы встречались. Он легко передвигается по кухне, вытаскивает тарелки для нашей оставшейся еды, наливает вино в два бокала с мягкими округлостями на длинной ножке, которые он предпочитает.

Все в квартире Гриши элегантное и современное, выдержано в лакированных черных, гладких белых и серых тонах, вплоть до ковров, штор и текстиля. К нему приходил дизайнер по интерьеру, такой человек, как Гриша, не тратит время на выбор вещей для собственной квартиры, я это точно знаю. Он поручает это своей жене, или, в случае с Гришей, он кого-то нанимает.

— Почему твоя жена не украшала твой дом? — Внезапно выпаливаю я, глядя на шкафчики из белого стекла, сквозь которые вижу посуду Гриши. Здесь все из черного керамогранита, аккуратно выстроенного ровными рядами. — Зачем тратить деньги на дизайнера интерьера?

Гриша поворачивается ко мне лицом с бокалами вина в руках и ставит один из них передо мной. 

— Она ненавидит это место, — говорит он просто, как будто сообщает мне какой-то повседневный факт. — Она ненавидит этот стиль, монохромную цветовую палитру, которую я хотел, и тот факт, что это здесь, в городе. Она ненавидит Москву, она ненавидит толпы, движение и шум. По ее словам, в тот единственный раз, когда она посетила это место, оно показалось ей холодным. До того, как на днях, — добавляет он почти извиняющимся тоном, ставя передо мной черную керамическую тарелку с моим ужином, утка еще теплая.

— Есть ли что-нибудь, что она не ненавидит? — Я поднимаю на него взгляд, втыкая вилку в кусок утки, но на самом деле не ем его. Я не уверена, что смогу переварить еду прямо сейчас.

— Сельскую местность. Верховую езду. Наших детей. — Гриша пожимает плечами. — Когда-то я бы сказал, что она не испытывала ко мне ненависти, но теперь я в этом не так уверен.

— И это тебя не беспокоит? — Я взбалтываю вино в бокале, делая глоток. — Ты думаешь, что твоя жена тебя ненавидит?

Гриша вздыхает, постукивая пальцами по краю своего бокала.