Сердце запада

Негры, которые жили в поселке за кузней, ночной активности в районе Пото-авеню тоже не проявляли: воровать у нас было нечего, а вероятность получить заряд дроби от пробужденного невовремя домохозяина была довольно большой. Они и в дневное-то время к нам не очень-то наведывались, разве что женщины-поденщицы приходили стайкой, отрабатывали и уходили такой же пестрой стайкой. Ку-клукс-клана мы на нашей Пото-авеню так и не создали, поленились, но было похоже, что в Арканзасе не все были такие ленивые, как мы: поговаривали, в штате за последние месяца три найдено с полсотни убитых негров из тех, кому больше всех надо. И если вы полагаете, что в масштабе штата 15–20 покойников в месяц – это ничего особенного, то ошибаетесь. У нас тут, конечно, Дикий Запад и бандитская вольница в наличии (да и вообще арканзасцы славятся буйным нравом), однако убийство все равно воспринимается как ЧП, пусть даже убили какого-то негра. Учитывайте, что тут у нас идиллическая сельская местность, а не беззаконные золотые прииски.

Тем не менее, несмотря на безмятежные ночи, привычка запирать двери на ночь у нас все-таки была: не в городе живем, а у нас на выселках всякое может случиться.

К нам в Уайрхауз по ночам стучались редко: это чаще всего нездешние путались в поисках доктора («Первый дом у Проезда – это разве не вы?»), и чаще всего доктора звали к роженицам из накапливающегося на лугу табора переселенцев, хотя однажды среди ночи мне довелось помочь дотащить до доктора укушенного змеей парня, а потом еще ассистировать доктору при ампутации… ну, не буду уверять, что от меня такая уж большая помощь была, я старательно отворачивался и в обморок не свалился только благодаря нашатырному спирту. Все-таки смотреть, как от живого человека кусок отпиливают – это здоровенный шмат цинизма в душе должен быть. Правда, и зрелище будто обугленной от яда руки – это тоже не для слабонервных.

В общем, когда однажды в грозовую полночь кто-то начал стучать мне в окно, я сперва подумал, что это дерево по крыше стучит, качаемое сильным ветром, потом – что муж какой-то роженицы опять ошибся домом, и только потом я встал и выглянул в щель ставни:

– Кого там черт принес?

– Мистер Миллер? – окликнул меня непонятно кто. Я попробовал всмотреться, ни фига не увидел и пошел отпирать двери. Раз по фамилии называют – значит, кто-то свой.

За дверью обнаружился майор Бивер – грязный и мокрый с ног до головы, будто только что переплыл речку, а потом еще на берегу пару раз поскользнулся… оказалось, примерно так и было. Бивер, направляясь с Индейской территории, решил, что успеет добраться до Пото-авеню до ночи (и заодно до дождя), спрямил наугад путь, заехал в какие-то кусты на болоте и потратил уйму времени, выбираясь обратно на почтовую дорогу. Добравшись до реки, он решил, что не стоит напрашиваться на ночлег к паромщику, а можно просто речку форсировать – и быть уже в гнездышке знакомых телеграфистов, тем более, что все равно ливень пошел и Бивер уже изрядно вымок. Река Пото, обычно довольно скромная (летом ее лошадь вброд перейдет), внесла коррективы в этот безупречный замысел: она изрядно вспухла от дождя и тащила с собой всякий мусор. Лошадь Бивера решила, что ей со всадником в такой бурной воде плавать не нравится и где-то на середине реки своего седока сбросила. Бивер выбрался на берег чуть ли не у самого кладбища и в потемках тащился через чьи-то огороды и сад Макферсона, несколько раз падал в лужи – но все-таки дошел.

Я критически посмотрел на облепленного грязью гостя и не торопился приглашать его в дом. Нет, негостеприимством я не страдал, но пускать в дом вот это – это миссис де Туар не уважать.

– Давайте вы ополоснетесь вон в той бочке, а я вам одеяло вынесу? – предложил я.

Бивер опустил взгляд на свой костюм и безропотно начал раздеваться, направляясь к бочке, которая наполнялась из ливневки. Я подождал его под навесом, держа наготове одеяло. Где-то за моей спиной шуршала разбуженная миссис де Туар; когда я привел обернутого одеялом Бивера к себе в комнату, на столе уже было собрано что-то вроде перекуса, а на стуле лежала стопка одеял.

– И вот, – деликатно проговорила наша хозяйка, неся крохотную рюмочку. – От простуды…

Ну не держим мы в доме запасов виски, у нас салун через дорогу – но не пойду же я среди ночи будить Келли? Да Бивер же вроде трезвенник, разве нет? Ему его индейская генетика пить не позволяет.

Пока Бивер согревался глоточком спиртосодержащей лечебной настойки, я собрал в большое ведро его разбросанные по крыльцу одежки и занес в дом. Потом разложил для Бивера раскладушку, застелил одеялами и переправил сонного усталого гостя баиньки. И сам лег спать, потому что утро вечера мудренее.