Сердцеед

"Хватит! Пожалуйста, хватит!" – Мысленно закрывая уши, кричала брюнетка, проклиная снотворное, которое рассыпанными градинками на полу, тонуло в луже питьевой воды из опрокинутой бутылки.

Почему это происходит с ней снова и снова? Почему она не может найти спасение и избавление от этого безумия, которое обратило ее очередную надежду в пытку? Почему она не может просто открыть глаза и вырваться из плена этого разрушительного стука?

Продолжая кричать внутри себя о помощи, молить незримого мучителя оставить ее в покое, Бонни стенала во мгле сознания, которое стало напоминать глухую комнату без окон и дверей. Комнату, где с каждой секундой все громче и громче гремели барабаны, монотонным ритмом отбивая свою партию.

Удар, удар, новый удар и на незримые мембраны полилась вязкая жидкость, которая моментально заглушила звук, сделав его липким и чавкающим. Таким, что сиюсекундно окутал женский пищевод и стянул его в тугой узел.

Судорожно сглатывая слюну, которая принялась выделяться, словно лава из кратера вулкана, Бонни морщилась от агонии, разъедающего себя изнутри желудка. Под липкое биение набатов, что сводило ее скулы и заставляло скрипеть зубами, брюнетка мечтала ощутить вкус хотя бы мелкой сошки у себя во рту. Достать крекер из-под подушки, слизать с пальцев остатки соли, выпить воды… Что угодно, лишь бы облегчить свою участь.

Но она спала!

Спала, съедая себя заживо под несмолкаемые выстрелы в ее голове, что заполонили своим рокотом весь чердак.

??????????

– Бон-Бон, – Взволновано посмотрев на сотрудницу, выдохнула мисс О'Коннели, войдя в пустующую кофейню, – Детка, что случилось? Ты опять не спала?

Потупив глаза, что утопали за фиолетовыми мешками ее безумной ночи, Бонни медленно протёрла стол, который недавно освободили последние посетители и, молчаливо, прошла за прилавок.

– Ты решила не пить снотворное? – Пытаясь разобраться в причине женского недомогания, поинтересовалась начальница, стягивая с себя пальто и шарф.

– Наоборот… – Сгибаясь пополам и роняя голову на руки, ответила Блум, ощущая, как усталость после ночной борьбы, сжимает ее виски и давит на глаза.

– Не понимаю, – Покачав головой и поправив свою короткую пепельную стрижку, призналась женщина. – Что произошло?

Приблизившись к прилавку, мисс О'Коннели с тревогой окинула скрюченную фигурку Бонни, которая ото дня ко дню становилась все худее и бледнее.

– Стук, – Не поднимая лица, выдохнула с надрывом брюнетка. – Снова этот стук. – Бон медленно выпрямилась и потерла руками лоб, взъерошив при этом свои темные брови. – Он звучал всю ночь, потому что я не могла проснуться и прервать его, как делала это обычно. Снотворное, оно словно бы парализовало меня и я… – Девушка изнеможенно завалила вперёд плечи. – Я просто так устала.

С сочувствием и озабоченностью посмотрев на сотрудницу, что годилась ей в дочери, мисс О'Коннели обошла прилавок и, приблизившись к Бонни, приложила руку к ее щеке.

– Он что опять бил тебя!? – В праведном гневе возмутилась женщина, заметив запекшуюся на брови Блум кровь.

Неловко убрав руку начальницы, девушка тряхнула головой, скрывая ссадину под прядями тусклых волос.

– Проломилась доска возле лестницы, я упала и ударилась о перила. – Не глядя в глаза О'Коннели, соврала брюнетка.

Посмотрев недовольно на сотрудницу, начальница обречённо скрестила руки на груди и стрельнула своими пепельными бровями, говоря, что она не поведется на этот детский лепет.

– Сделай себе перерыв. – Приказывая Бон-Бон, проговорила женщина.

– Скоро будет обед, – Не желая принимать чью-либо жалость, ответила девушка, схватившись за тарелки, которые она не успела унести на кухню.

– Не важно. – Отмечая в характере Блум упрямство, которое так было свойственно ее отцу, настояла владелица забегаловки. – Подыши воздухом, выпей кофе, съешь что-нибудь, остановись…

Бонни открыла было рот, но мисс О'Коннели прервала ее, забрав при этом поднос с грязной посудой.

– Бери все что захочешь и иди на улицу, Бон-Бон. Живо! – Пристально глядя на брюнетку, сказала она. – Это не обсуждается.

Постояв несколько мгновений в немом противостоянии, что металлическим блеском лучилось в глазах девушки, она все же не сдержалась и, прикрыв рот рукой, громко зевнула.

– Давай уже, – Повязав себе фартук, ухмыльнулась в сторону сотрудницы мисс О'Коннели. – Отдохни. Либо мне придется отпустить тебя домой.

Расширив в ужасе глаза, что ещё недавно смотрели на начальницу с непреклонностью, Блум вынужденно покачала головой.

– Я выйду на пять минут.

– Хорошо. – Согласилась мисс О'Коннели, которая давно поняла, что, несмотря на хрупкость, эта девушка не желала принимать чью–либо помощь.

Бонни Блум – умела терпеть. Это квёлое и беззащитное дитя: молчало, убивалось от отчаяния, плакало и стирало себя в пыль, но делало все это в упрямом одиночестве, что руководствовалось вовсе не гордыней, а заботой о других. О людях, на чьи плечи она не смела переложить свои тяготы и заботы.