Сердцецветы для охотницы

Она уставилась в одну точку – в угол, где лежали сваленные в кучу вещи: ее сума, лук и колчан, пожитки Зорана и маленький туес. Наверное, Уйки.

– За что благодаришь?

– За все. – Руслана крепко смежила веки, чтобы из глаз не брызнули слезы. Зоран взялся обрабатывать ладони, а они пострадали больше всего. Даже смотреть не нужно, чтобы быть уверенной – болезненные волдыри усыпали кожу пуще, чем грибы поляну после дождя. – Ты спас меня.

– Я поклялся твоему отцу защищать тебя, – напомнил Зоран торопливо.

Руслана уловила в его голосе ранее не слышанные нотки: смущение и уязвленность. Несмотря на вину, что точила изнутри за побег с Мириной, охотница не смогла сдержать растроганной улыбки.

– Но ты не клялся, что будешь выхаживать меня после того, как поранюсь. Не клялся, что станешь сидеть подле меня, охраняя сон.

Движения Зорана стали медленнее, он будто целиком погрузился в свое дело. Опустил голову, чтобы случайно не столкнуться с Русланой взглядами, сосредоточенно сжал губы.

Можно было подумать, что он не услышал слов Русланы, но Зорана выдавали заалевшие кончики ушей и едва порозовевшие щеки.

– Так поступают друзья, – ретиво добавила Руслана, вдруг поняв, на какие мысли могла невольно натолкнуть Зорана. Их и без того часто называют сужеными, а вчера еще и супругами притворяться пришлось. – Я бы сделала ради тебя то же самое.

– Даже после того, что случилось, ты все еще считаешь меня своим другом?

Перед ней теперь сидел не взрослый парень, княжий слуга и верный друг. Броня слетела с Зорана. Под ней вновь оказался запуганный мальчик, который пел в лесу колыбельную, чтобы отпугнуть Лихо. Мальчик, который никогда не знал истинной любви. Который бежал из неродного дома, потому что ощущал себя лишним.

Неправильным.

Он годами боролся с этим чувством, искал свое место и нашел в рядах дозорных. Но всего одна меловая полоса обратила все старания в прах.

– Я ведь даже не человек.

Тряпка в его руках оказалась выжата до последней капли, настолько сильно Зоран стиснул ее в кулаке. Влага просачивалась сквозь его пальцы, как боль через образовавшиеся в защите щели. Сожаления и страх перед самим собой вплелись в голос, точно черная лента в золотистые кудри, а в потемневших глазах плескалась обреченность.

– Зоран, это ничего не меняет. Ты все тот же.

– Ты меня не боишься?

Руслана боялась не Зорана. Она боялась, что он узнает – ей было известно о его нечеловеческом происхождении – и возненавидит ее за сокрытую правду.

Но как она могла заговорить с ним об этом? Как могла выплеснуть на Зорана пугающие слухи? Кто же знал, что они окажутся правдой…

Однако даже теперь, когда сомневаться уже не приходилось, Руслана не испытывала к Зорану ничего, кроме тепла, что раскалило добела сердце.

– Как я могу бояться тебя? Зоран… Даже имя твое полно света.

Она вспомнила о том, как напугалась, когда матушка только-только рассказала о тайне Зорана. Как думала начать избегать его.

Как глупа она была!

– Я понятия не имею, кто я…

– Разве это важно? Будь ты хоть чертом, но я не знаю никого человечнее и добрее тебя.

Руслана хотела поймать ладонь Зорана и сжать ее, поддерживая, но он вдруг скис, помрачнел еще сильнее. Замогильным голосом страж признался:

– Я убил палача, который напал на тебя. И после этого будешь говорить, какой я добрый? Убил. Понимаешь?

Руслана убивала чаще, чем Зоран мог бы себе представить. Не людей, конечно. Но охота – занятие не для слабохарактерных девиц.

Поначалу она даже плакала, когда приходилось резать очередного визжащего кролика или рвущуюся на волю птицу. Жальче всего было оленей. Они всегда смотрели такими умными, жалобными глазами…

Но охота научила ее – за выживание нужно бороться. Проявишь жалость – погибнешь от холода и голода.

Если бы Зоран не убил палача, тот бы прикончил их обоих.

– Но ты спас нас.

– На моей совести чья-то отнятая жизнь.

Бесполезно. Сколько бы Руслана ни пыталась утешить его, все будет без толку. Зорану нужно прожить и принять произошедшее. Лишь скорбь смоет кровь с его рук, которую видит только страж. Со временем…

– Прости, – сокрушенно выдавила Руслана и сжала ладони в кулаки. Руки пронзила притупленная боль. – Это моя вина. Если бы я не ушла с Мириной, ничего бы не случилось.

Зоран отставил на окно чашку с водой и устало запустил пальцы в волосы. Ссутулился, сидя рядом с Русланой на лавке, и вымученно покачал головой.

– Ты оплошала куда раньше. Не стоило тебе из дому Ждана без меня выходить. Палач тебя с ведьмой на площади и приметил. Вечером наверняка за домом следил, застал приход колдуньи. Потому его и…

– Договаривай, – попросила Руслана, и без того зная, что услышит.

– Дом Ждана спалили. Почти сразу после того Князь вернулся, и мы с Уйкой уехали за тобой. Я видел, как высоко взвилось пламя.

Руслана стыдливо прикусила губу и отвернулась. Хотелось раствориться в воздухе и вместе с собой забрать все учиненные беды.

– Я хотела как лучше.

– Я просил не соваться никуда без меня, – горячо напомнил Зоран. – А если бы ты погибла? Ты хоть подумала обо мне, когда уходила с Мириной?

– Снова ты про клятву, данную моему отцу…