Сердцевина яблока: Демифологизированная история The Beatles

Клейн вовремя провел свой стратегический ход: в течение ближайших недель Nems предстояло получить от EMI 1,3 миллиона фунтов накопленных гонораров. Тем временем он готовился к битве за более выгодные для Beatles условия контракта с EMI. Кто должен вести переговоры с компанией грамзаписей? В лагере Beatles на этот счет не было единого мнения. Пол хотел, чтобы в переговорах участвовал Джон Истмэн. По словам Клейна, все четверо в конце концов решили, что Клейн один пойдет с ними в EMI и будет вести переговоры. На совещании в EMI, состоявшемся в мае, Локвуд дал понять, что не согласится ни на какие новые условия контракта до тех пор, пока не будет урегулирован спор с Nems. Тем временем Рихенберг передал дело в суд, требуя, чтобы гонорары выплачивались ему. Однако суд этот иск не удовлетворил, ссылаясь на решение EMI приостановить выплату гонораров кому бы то ни было.

Поскольку у Клейна дела с упрямым Рихенбергом шли туго, Ли Истмэн решил, что пора ему самому вступить в игру. Устроив встречу с банкиром в лондонском отеле «Clarige’s», он начал переговоры с того, что заказал шампанское. Но управляющего Triumph трудно было взять такими приемами. Предложение Истмэна перекупить Nems за миллион фунтов было отвергнуто. По словам Рихенберга, нью-йоркский адвокат ушел, бросив на прощание: «Что ж, придется помять друг другу бока». Тогда Рихенберг попытался установить контакт непосредственно с Beatles, в обход Клейна, с которым больше не желал встречаться.

«Я знал, что они вообще враждебно относятся к тем, кого не знают, тем более к тем, кто частично владеет их бизнесом, — говорит он. — Я считал, что сами они ребята хорошие, а плох только Клейн, поэтому и решил обратиться напрямую к ним. Послал каждому письмо, но не получил ни одного ответа.

За несколько дней до первого судебного заседания мне позвонил Клейн. Он хотел уладить дело без суда. Мы договорились, но в последнюю минуту он пошел на попятный — и дело оказалось в суде. Было решено, что в ожидании судебного постановления деньги будут переводиться в ближайшее отделение “Ллойд-банка”. Я был удовлетворен — отчасти потому, что это отделение оказалось нашим банком. Я был рад также тому, что деньги были теперь под замком. Что ж, говорил я себе, наберемся терпения и подождем».

Если EMI не хотела расстраивать битлов, то Леонард Рихенберг не хотел этого тем более. Он по-прежнему отказывался встречаться с Beatles, если при этом будет присутствовать Клейн. Он чувствовал, что если бы такая встреча состоялась, Клейн наверняка выдвинул бы предложение, которое ему пришлось бы отвергнуть. В таком случае в глазах битлов он бы окончательно стал «проклятым финансистом из Сити». А ссориться с ними не входило в его планы, ибо Рихенберг (и он тоже!) лелеял надежду стать их бизнес-менеджером.

«Я не собирался быть их менеджером, — говорит он, — потому что был уверен, что они сами могут управлять собой. Но я надеялся взять на себя управление их финансами».

Итак, хоть и с большим опозданием, но Рихенберг тоже стал жертвой битломании. Его усилия установить контакт с Beatles в конце концов увенчались успехом, но теперь он решил идти окольным путем. Он задумал использовать в своих целях финансовый законопроект 1969 года.

«Законопроект содержал одну статью, типичную для лейбористского правительства, — говорит он. — Статья эта не предвещала ничего хорошего для групп с высокими доходами. Я дал понять, что, несмотря на наши разногласия по поводу Nems, хочу установить с ними дружественные отношения и посмотреть, можно ли добиться изменения этой злосчастной статьи. В конце концов я согласился встретиться с ними и с Клейном — с этим Робин Гудом, который не торопится раздать награбленное добро беднякам».

Торговый банкир снялся с насиженного места и рискнул прийти на Сэвил-роу. Здесь он сел за стол переговоров вместе с Beatles и Клейном — и началась упорная «торговля». Позиция Рихенберга была усилена началом битвы за Northern Songs, в которых Nems принадлежало 4,5 процента акций. После серии встреч с Клейном, который, по словам Рихенберга, даже стал ему нравиться, сделка наконец состоялась. Это были достойные соперники — Клейн, с его практичной жилкой и умением вести переговоры, и Рихенберг, с его умом и способностью четко формулировать доводы.

Triumph согласился не настаивать на своих правах на 25-процентные отчисления от гонораров Beatles в течение ближайших девяти лет. В обмен на это он принимал 750 тысяч наличными и 25 процентов (свыше 300 тысяч фунтов) гонораров, депонированных в банке по распоряжению суда Рихенберг получил сверх того 50 тысяч фунтов за 23-процентную ставку Nems в кинокомпании Beatles Subafilms, а также 5 процентов общей прибыли от продажи пластинок Beatles с 1972 по 1976 год. На более высокий процент Клейн не соглашался, но Рихенбергу было достаточно и этого: он знал, что Клейн в ближайшее время потребует от EMI повышения гонорарной ставки для Beatles.