Серебряная чаша

— Друг Петроний, — обратился он к вошедшему фавориту. — Ты мой неустанный наставник и терпеливый учитель. Я всегда полагался на твое мнение, но на этот раз я собираюсь отступить от обычного правила и первым высказать свое мнение. Так вот, я заявляю, что бюст, который сделал этот юный мастер с востока, является настоящим произведением искусства. Он изобразил меня не как божество на пьедестале, а как обычного человека. Да, да, Петроний, как обычного человека. Который любит, ненавидит, борется и страдает. Взгляни на него. Думаю, что я прав, и ты просто не посмеешь сказать что-нибудь иное.

Петроний подошел поближе к столу и принялся рассматривать бюст со всех сторон. Все это время Нерон, который так самоуверенно высказал свое мнение, нервно вышагивал рядом, демонстрируя жестами и гримасами, насколько он взволнован. Но вот, наконец, неустанный наставник и терпеливый учитель повернулся.

— Ты прав, — заявил он. — Твои глаза, Божественный, смогли разглядеть все достоинства этой замечательной скульптуры. Конечно, она не безукоризненна, но появление ее, может быть, положит начало новому стилю в искусстве. Как ты только что совершенно верно заметил, она максимально приближена к жизни. Да, Цезарь, может быть, сейчас мы стоим на пороге возникновения новой школы.

— Я знал это, знал! — завопил Нерон. Казалось, он вот-вот запрыгает от радости. Василий доставил ему большую радость. И, жестикулируя в его сторону, император напыщенно произнес: — Ты, мастер, останешься подле меня! Ты поможешь доказать мне, что Рим в полной мере становится центром цивилизации. Столицей искусств! Ты будешь жить в императорских покоях, рядом с комнатами Цезаря… Ты получишь деньги… — Нерон рассмеялся. — Даже художникам нужны деньги. Должны же они как-то жить. Я хочу увидеть себя твоими глазами. Хочу познакомиться с самим собой! — Его тело содрогалось от возбуждения. — Я заставлю тебя много работать. Да, да… Я буду строг, но справедлив.

— Даже хороший жеребец должен получать время от времени удар плетью, — заметал Петроний. — А мастер как никто другой должен чувствовать на своем плече твердую руку.

— И он почувствует ее! — Нерон посмотрел на своего протеже с блаженной улыбкой. — Ты мое маленькое открытие! Мой маленький гений! Я уже люблю тебя!

3

В течение трех недель Василий познал, что такое настоящая слава. И все же он не переставал повторять себе, что каждый день, проведенный им при дворе, откладывает на неопределенное время встречу с Деворой. А ведь она так нуждалась в его поддержке. Особенно сейчас! Он не находил себе места, мечтая как можно скорее покинуть Рим. Но он не смел позволить своему нетерпению выйти наружу. Тем более что император был доволен не только его работой. Казалось, Нерону было так же приятно и само общество молодого мастера.

Василий выполнил еще четыре скульптуры императора. Две из них в полный рост. Цезарь осыпал его милостями. Ему дали большую прохладную комнату в северном крыле дворца. Она была просторна и хорошо освещена.

Два раза в день Нерон, сияющий от удовольствия, приход ил позировать в сопровождении фаворитов, слуг и музыкантов.

Однажды он сказал:

— Мы оба молоды, ты и я. Мы великие художники. У нас одни мысли, одни желания… одна боль. Мы должны поддерживать друг друга. Я читаю в твоих работах не только вдохновение… Но поддержку себе… утешение. Вот что: пока ты работаешь, я буду вдохновлять тебя пением. Мой золотой голос поможет тебе!

* * *

В мастерской постоянно толпились какие-то люди. Они мешали, шумели, раздражали… А когда приходил император, тишины, естественно, тоже не было. Иногда властелин мира пел. Часто он приводил с собой жонглеров или танцовщиц. А один раз заявилась целая группа артистов, которые разыграли перед скучающим императором пантомиму о похищении сабинянок[81]. В таких условиях Василию было очень трудно собраться с мыслями.

* * *

Однажды в мастерскую к Василию вошел Тижелий в сопровождении незнакомого человека с лицом висельника. Он начал что-то быстро говорить императору. Но говорить очень тихо. При этом он постоянно указывал на человека, которого привел. Несчастный стоял, дрожа от страха и не смея даже поднять глаза. Поначалу Нерон был очень раздражен и слушал с нетерпением, но затем понемногу успокоился и в конце концов громко сказал:

— Ладно, сдаюсь. Но это очень жестоко, Тижелий. Этот человек — мой друг.

Император вернулся на свою скамейку. Но уже не мог успокоиться. Он ерзал, подпрыгивал и, наконец, не выдержав, разразился возмущенными воплями:

— Трижды несчастны те, кто судьбой определен на царствие! Мне только что сообщили, что один из моих людей, кому я безгранично верил, готовил заговор против меня. Мне пришлось уступить Тижелию. Мой друг умрет! — неожиданно он замолчал, а потом радостно хлопнул в ладоши. — Нашел! Вот что я сделаю: я опережу Тижелия. Уж больно он усердствует. Я предупрежу своего друга, и он вскроет себе вены. Да, это лучшее решение, которое можно принять в подобной ситуации. Фу, теперь я чувствую себя немного лучше.