Серебряная чаша

— Это ровно ни к чему не приведет, — заявил Селех без тени сомнения. — Император прикажет приковать тебя рядом с ней, и вас обоих подвергнут допросу.

— Я не боюсь за себя, — сказал Василий. — Но мне так не хочется умирать прямо сейчас. Если это случится, то моя жена так и не узнает, как сильно я люблю ее.

Селех в изумлении уставился на молодого человека, и Василий понял, что здесь необходимы объяснения.

— Некоторые обстоятельства наложили печать на мои уста, и, только прибыв в Рим, я понял, как она дорога мне. И я не хочу умереть сейчас, так и не сказав ей, насколько я был слеп. Она должна узнать, что мои глаза открылись.

— Я уверен, — сказал Селех, — что Господь приведет тебя к ней. Мне тоже хотелось бы верить, что все христиане, живущие под крышей этого дворца, избегут гнева Нерона. — И он повернулся к своему помощнику. — Ступай, Деметрий. Ступай сначала по подземным коридорам, затем иди вдоль аллей. Они такие густые, что туда почти не доходяг лунный свет. И не забудь того, что я сказал тебе, когда ты придешь к дому Элишама.

2

Василий и Деметрий в целости и сохранности добрались до дыры в стене. Они скользнули внутрь. Невидимые, а потому страшные, твари, нашедшие там убежище, бросились врассыпную. На счастье, они были напуганы гораздо больше, чем беглецы.

И вот Василий и Деметрий достигли дома Элишама, который располагался у подножия Палатина. Тропинка, по которой они шли, была такой крутой и узкой, что они все время боялись сорваться и упасть на крышу одного из домов внизу. Все окна в доме Элишама были освещены. Это обстоятельство слегка обеспокоило беглецов. В такое позднее время это могло означать лишь одно: в доме были гости. Это все усложняло.

Когда они вышли на улицу, Деметрий остановился.

— Кажется, дом полон народу, — проворчал он. — Скорее всего Элишам не сможет принять тебя. И все же, раз Селех сказал — я зайду. А ты пока спрячься вот тут, в углу. Здесь темно. Сиди тихо и не шуми. Никуда не двигайся, пока я не выйду.

Он так долго оставался в доме, что Василий уже начал думать, что все было продумано заранее, что таким способом Селех хотел от него избавиться. Он уже начал размышлять, не без страха, куда он мог пойти в поисках убежища. И тут он увидел, как одно за другим в доме стали гаснуть окна.

Когда дом погрузился во тьму, он услышал чьи-то осторожные шаги.

— Где ты? — шепнул Деметрий.

— Здесь.

Деметрий подкрался к юноше и с облегчением прошептал, что отведет его в дом.

— Элишам сразу же дал свое согласие, но нужно было время, чтобы избавиться от гостей. Теперь путь свободен, и я проведу тебя. Мне ведь тоже надо торопиться. У меня целая куча дел, а рано утром надо снова идти на рынок.

— Ты сильно рисковал ради меня, — проговорил Василий с благодарностью. — Все были так добры ко мне: и ты, и Селех, и те четверо рабов.

— Если ты хочешь отблагодарить нас, то сделай так, чтобы тебя не поймали. Это будет самой лучшей благодарностью, — ответил Деметрий. — Не хочу лгать тебе, но самое большое наше желание — чтобы ты исчез поскорее. А уж потом мы постараемся спасти собственные шеи.

Они вошли в дом с черного входа. Василий ничего не видел в темноте и шел за своим спутником, вытянув вперед руки. По звуку шагов он догадался, что они находились в коридоре. И коридор этот был просторным. Это предположение полностью оправдалось, когда вдалеке мелькнул свет зажженной лампы. Ее свет был таким слабым, что едва освещал голову того, кто ее нес.

Как только Василий разглядел это лицо, страхи покинули его. Само лицо, длинная белая борода, благородный лоб, добрые глаза — все это вызывало симпатию и доверие.

— Я Элишам-бен-Шешбайаер, — сказал хозяин дома, приближаясь к ним. Он внимательно посмотрел в глаза Василия и сказал:

— Христос воскрес.

Сердце молодого человека наполнилось гордостью, а губы его, казалось, сами произносили сокровенный ответ на это приветствие. Да, теперь он имел полное право говорить эти слова, потому что тоже верил в Иисуса. И доказал это! Он сказал о своей вере самому императору. Этим заявлением он лишил себя всех надежд на карьеру при дворе. И не только… Он рисковал жизнью. Теперь он тоже принадлежит к истинным верующим в учение Иисуса из Назарета.

— Он сидит по правую руку от Бога, — ответил Василий.

В глазах старика, освещенных слабым светом лампы, мелькнула улыбка, и художник почувствовал, как завязался узелок их дружбы. Он подумал: «Везде, куда бы я ни шел, мне оказывали помощь такие вот добрые и благородные люди. А ведь я ничего не сделал, чтобы заслужить это».

— Следуй за мной, — сказал ювелир. — И я очень прошу тебя ступать как можно тише. Мои люди еще не улеглись спать. Пойдем, чужеземец.

— На этом моя миссия закончена, — тихо произнес Деметрий. Он явно испытывал облегчение. — Мне остается лишь попрощаться с вами и пожелать доброй ночи.

И прежде чем они ответили, он повернулся на каблуках и качнулся к двери. Они услышали, как с большими предосторожностями он закрыл ее за собой. Василий с сожалением смотрел ему вслед. Еще один друг вошел в его жизнь, помог и исчез.